Фаршированный кролик. Константин Шахматов

пенсне, – Где наш больной?

      – Вот он, – ответила тетушка, показывая на лежащего на полу Власова.

      Доктор, в течение двух минут осмотрев оного и, не найдя предпосылок для странной болезни, отвел тетушку в сторону и стал говорить тихим голосом, чуть склонив голову.

      – Что ж, ничего подозрительного я не нашел-с. А так, …что еще сказать. Сколько ему годков-то? Шестьдесят, семьдесят?

      – Точно не знаю, – ответила тетушка, – мужик и мужик. Давеча жаловался на стариковские болячки, но это вполне естественно.

      – Согласен с вами, – кивнул, понимающе, доктор, – У стариков одна болезнь – возраст. Разве что сердце?

      – Вы у меня спрашиваете?

      Докторишка пожал плечами. Видно было, что он не слишком вдавался в разбор симптомов и определяющих диагноз признаков.

      – Надо понаблюдать за ним какое-то время, пока спит. Когда проснется – выясним.

      Тетушка пристально посмотрела на доктора, и в ее глазах читалось недоверие к его профессиональным способностям. Под ее взглядом врачеватель смутился, и заюлил:

      – Нет, если желаете, мы можем отвезти его в больничку. Однако…

      – В чем затруднение? Вам нужны деньги? Я заплачу.

      Эскулап усмехнулся.

      – Видите ли, Антонина Григорьевна. До больнички верст двадцать…

      – Так везите!

      – Не могу-с. Не получится.

      – Почему же?! – тетушка начинала терять терпение.

      – Пока супруг ваш вернется, пока за подводой пошлем, два дня на это уйдет. Своего кучера, как вы видели, я отпустил.

      – Не понимаю.

      Лекарь чуть наклонился вперед.

      – Иван Прокопьевич просил меня не поднимать панику. Сказал, что если жизни старика ничего не угрожает, то пусть себе отдыхает. По крайней мере, до его, Ивана Прокопьевича, возвращения.

      – Ах, вот оно что! – воскликнула тетушка.

      – Да—да, – затараторил доктор, – Ивана Прокопьевича я глубоко уважаю. К тому же, сам теперь убедился, что дело выеденного яйца не стоит. Старик пусть лежит себе, а я пригляжу. Вы же устали, небось. Немудрено. Столько испытаний разом. Подите, прилягте. Мы, с мальчиком покараулим. Кстати, то была его вторая убедительная просьба.

      Эскулап повернулся ко мне и кивнул. Ха! Будто бы только сейчас заметил.

      – Все ясно, – нахмурилась тетя, – Вместо старого надзирателя отправил кого по моложе.

      – Что в том плохого? Он заботится о вас.

      – Раньше надо было думать.

      Что значит «раньше», ни я, ни мерзкий доктор, очевидно не поняли.

      Страдавший излишним весом Александр Александрович, как я уже говорил, к своим сорока имел приличную лысину и был слегка близорук. Пенсне, к помощи которого он изредка обращался, все остальное время болталось у него на шее на шелковом шнурке. Несмотря на очевидную нерасторопность, всем своим видом он напоминал рыжего, пугливого лиса, проникшего за ограду, но не решавшегося сделать последний рывок к курятнику. К сожалению, фамилии его я не помню…

      Сидя за столом,