Ангельский концерт. Светлана Климова

Странно, что вы не слышали его имени.

      – Виноват, – я потянулся за сигаретой. – Вопросами искусствознания я занимаюсь всего две недели. До этого я специализировался в совершенно другой области.

      – В какой же, если не секрет? – вежливо поинтересовался Кокорин.

      – Уголовный процесс, – сказал я. – И смежные экстремальные виды спорта.

      Шутку он оценил, но от его сестры по-прежнему веяло холодом.

      – Значит, вы считаете, – продолжал я, – что лицо, похитившее картину, пытается вывезти ее из страны. Откуда у вас эта информация?

      – Не важно, – насупился Кокорин. – Какая разница. У меня антикварный бизнес – маленькая галерея и магазинчик при ней. Как во всяком бизнесе, у меня есть свои каналы и связи. За разрешением на вывоз картины обратился некий Борис Яковлевич Меллер, стоматолог. Он перебирается на постоянное жительство в Германию, но я могу поручиться, что сам Меллер к краже отношения не имеет. Не тот персонаж.

      – Вы хотите сказать, что он купил ее у похитителя?

      – Именно. Больше того – Меллер представил в соответствующие инстанции документы, подтверждающие, что картина действительно принадлежит ему и приобретена законным путем. Липа, разумеется, но всегда найдется эксперт, которому будет выгодно этого не заметить.

      – Серьезные хлопоты, – заметил я. – Во всяком случае для Меллера. И что, дело того стоит? Во сколько могут оцениваться эти ваши «Мельницы»?

      – Здесь – тысяч десять от силы. В евро. В Германии или Голландии – от семидесяти до ста двадцати, в зависимости от текущего состояния рынка.

      – Вот как? – удивился я. – Вы, кажется, сказали, что это работа вашего отца?

      – Ничего подобного я не говорил. – Кокорин снова заерзал.

      – По-моему, – вмешалась Анна, – мы просто теряем время. Это бессмысленно, Паша.

      – Погоди, – отмахнулся он. – И перестань давить на меня ради бога. Я знаю, что делаю.

      Тут брат и сестра уставились друг на друга, и стало видно, до чего же они похожи при всем внешнем несходстве. Потом Анна резко повернулась на каблуках и уже шагнула было к двери, но передумала.

      – Проблема, Егор Николаевич, в том, – промямлил Кокорин, – что картина вообще не принадлежала нашему отцу…

      – А кому же? – спросил я через плечо, так как в это время пытался справиться с рассохшейся оконной рамой. Глоток свежего воздуха не помешал бы нам всем.

      – Константину Романовичу Галчинскому.

      – А это еще кто?

      – Вы, должно быть, приезжий, Егор Николаевич? – вдруг осведомился Кокорин.

      – Нет. Правда, около года отсутствовал, но в остальном меня можно считать коренным жителем.

      – Странно. Мне почему-то казалось, что Галчинского в городе знает каждая собака. Он в своем роде достопримечательность. Бог весть уже сколько лет читает этику в юридическом, историю искусства в педагогическом, а заодно курс философской антропологии в духовной семинарии. Это не считая публичных