Живи, Алёшка! Роман. Иван Ленивцев

тово! Как можно! Я разе сумлеваюсь? Боже упаси! По своей глупости болтаю… мы завсегда готовы… да ради Христа.

      – Ладно, ладно, успокойся, верю! Ступай лучше рыбки налови… балабол. Да побольше, неизвестно где мы завтра будем. Ступай, ступай, язва сибирская! – Семен весело рассмеялся, сверкнув белыми зубами на дочерна загорелом лице. Белохвостов, как всякий добродушный человек, тотчас забыв неприятный разговор с другом, пошел к наполовину вытянутой на берег лодке, где взял удочки и, засучив до колен штаны, принялся вылавливать то камбалу то колючих морских бычков, при этом напевая одни и те же слова: «Летал голубь, ой летал голубь…»

      Стемнело. Собравшись у костра, члены экспедиции с аппетитом поглощали зажаренную на рыбьем жиру камбалу, запивая заплесневевшие сухари горячим чаем. Огонь костра освещал их бронзовые лица с впалыми щеками.

      – Вашбродие, разрешите вопрос, – прервал молчание Парфентьев, вытерев о траву жирные от камбалы руки. Получив разрешение кивком головы, спросил: – Я хочу поинтересоваться насчет ентой загадочный бухты: найдем мы её, али как? А то, кое-кто вдруг начнет сумлеваться, всякое бывает, – кинул он камешек в адрес друга. Тот стыдливо уткнул голову чуть ли не в костер.

      – Найдем братцы, непременно найдем, даже не сомневайтесь! – Бошняк ответил на вопрос с таким убеждением, что остальные члены экспедиции поняли: найдём! – Я сегодня произвел кой-какие доступные астрономические определения и, знаете что выяснил… – выдержав небольшую паузу, лейтенант почти торжествуя, произнес: – По всем признакам залив совсем рядом. Возможно, он за тем мысом, – он ткнул пальцем в сторону моря. – Да и туземцы, что живут за ручьем, нам с Иваном сегодня сообщили, что бухта там, в нескольких часах перехода отсюда. Всего лишь в нескольких часах! Вот так-то, братцы! – Бошняк встал, отряхнул обветшалый мундир с эполетами на плечах и напоследок поблагодарил: – Спасибо за угощение, камбала была просто восхитительна. А теперь братцы, отдыхать! Как обычно, по очереди нести караул, спать вполглаза, не выпуская из рук оружия, так сказать: бдить! Мало ли что. Думаю, это наша последняя ночь перед открытием, дай Бог, завтра все должно решиться… завтра. – И он ушел в палатку, где завернувшись в медвежью шкуру, попытался уснуть.

      Набросав в костер побольше толстенного сушняка, его спутники улеглись на еловые ветки, единодушно решив не идти спать в палатку-пусть лейтенант спокойно отдохнет, особенно от громогласного храпа Белохвостова. Лежали и с интересом смотрели за движением выползшей из-за темного леса желтой луной, за ярким мерцанием холодных звезд, прислушивались к однообразному плеску волн, набегавших на берег.

      Сон не брал. Иван Мосеев как обычно молчал, вороша хворостиной костер. Должно быть, вспоминал семью оставленную в Якутске. Семен с Киром тихонечко переговаривались.

      – Наверное, уснул барин, вымотался бедняжка, – кивнул в сторону палатки Белохвостов. Последующая реакция Семена была для него неожиданной.

      – Кир,