Тень Эдгара По. Мэтью Перл

Нет, потрясение оказалось куда более впечатляющим.

      В тот период я был завсегдатаем читального зала в балтиморской публичной библиотеке. Мы занимались делом одного известного человека, погрязшего в долгах, и потому собирали вырезки из разных газет. Когда намечался крупный процесс, Питер дневал и ночевал в конторе, вовсе не видел солнечного света – иными словами, обязанность бегать в читальный зал ложилась на мои плечи. Я же заодно искал статьи об Эдгаре По и его смерти.

      Типичная краткая биография По (напечатать которую после его смерти считало необходимым каждое издание) включала названия самых известных его стихотворений («Ворон» и «Улялюм»), название гостиницы, где По был найден («У Райана», на перекрестке Хай-стрит и Ломбард-стрит; кстати, закусочная при этом заведении в тот день служила избирательным участком). Также упоминались день смерти в больнице (воскресенье, седьмое октября) и тому подобные факты. Статьи об Эдгаре По стали мелькать в крупных изданиях Нью-Йорка, Ричмонда и Филадельфии, отдающих предпочтение новостям с привкусом сенсации. Мне удалось найти несколько таких статей в нашем читальном зале. И что же было в них?

      Эдгар По – человек, достойный всяческого сожаления; наделенный могучим умом и разменявший сей дар по мелочам; прихотливые стихотворения и странные рассказы слишком часто отражали роковые, прискорбные события жизни автора. Эдгар По был алкоголиком. Умер как алкоголик, как подлец, своими опусами расшатав моральные устои общества. Едва ли найдутся люди, что станут скорбеть о нем, написал один нью-йоркский журнал. Едва ли память о нем переживет его.

      Судите сами:

      Эдгар Аллан По мертв. Обстоятельства смерти неизвестны. Смерть была неожиданной; из того факта, что случилась она в Балтиморе, следует вывод, что По возвращался в Нью-Йорк. Данное сообщение шокирует многих, но вряд ли кого опечалит…

      Я не мог спокойно смотреть, как оскверняют имя Эдгара По. Хотелось отвернуться, и в то же время я поймал себя на намерении прочесть все статьи о нем, даже откровенно лживые. (Скажу иначе, и пусть читатель задумается о странностях человеческого ума: заведомая ложь только укрепляла мое желание увидеть ее воочию, а самая черная клевета убеждала в необходимости ознакомиться с ней!)

      И вот настал тот памятный день – холодный, с моросью; один из тех дней, когда небосклон одинаково сер что в шесть утра, что в полдень, что в шесть вечера. Город был захвачен туманом. Словно липкие пальцы, туман касался лиц, лез в глаза и в горло.

      Я возвращался из читального зала, и вдруг меня толкнул некто. Человек этот был одного со мной роста, по возрасту же показался мне ровесником моего отца. И задел он меня не случайно, ибо странно, неестественно изогнулся, так что локти сами собой растопырились. Нет, то был не удар – скорее легкий, едва заметный толчок. Я приготовился выслушать извинения, однако с уст незнакомца сорвалась угроза:

      – Глупо, очень глупо, мистер Кларк! Не следует тревожить напева похорон.

      Взгляд его вскрыл, подобно молнии, сырую пелену, и, прежде чем