La Critica. Первая книга казанской трилогии. V.S.

Не то слово, злиться! И тут я принял самое умное решение в такой ситуации: решил прогуляться, тем более что погода так и шептала: «Иди, Аронов, прогуляйся… До рюмочной». Я прокрался в прихожую, надел пиджак и вышел. Несмотря на будний полдень, в рюмочной почти не было свободных мест. Я подошёл к стойке и заказал «сто» в один стакан. Представленные на витрине бутерброды с колбасой и лососем не внушили мне доверия, поэтому я взял Дюшес в стеклянной бутылке на запивку. Занял стоячее место, составив компанию «слесарю Коле» и «сантехнику Борщову». Не успел я положить локти на столик, как уже снова пришлось идти к стойке буфета, – за новой порцией. Чтобы не возвращаться слишком скоро, я заказал ещё сто грамм в один стакан и разливного пива. Вернулся к своему стоячему столику. Отпил половину из маленького пластикового стаканчика и хотел запить Дюшесом, но решил не занимать пространство в желудке бесполезной жидкостью и запил пивом. Через несколько глотков пенного, в помещении рюмочной наступил мрак. А через несколько мгновений луч софита вырвал из темноты мой столик. Два моих соседа по столу отступили во мрак, а я, сделав три больших глотка из стеклянной кружки, надел цилиндр. Слабый свет подсветил буфетчицу, которая теперь была одета в нарядную униформу работника буфета советского образца. Она дала мне знак приготовиться и показала три пальца притаившемуся в углу оркестру. Потом показала два пальца, потом один. Оркестр заиграл вступление. Я допил содержимое пластикового стаканчика и начал:

      – «Нет-нет-нет», – всё что я слышал от твоего сердца

      «Нет, нет, нет»… «Тебя нет дома»,

      – а это я слышал от твоего брата.

      «Нет-нет-нет». Не хочу верить, ведь ты сама виновата,

      – открыла мне двери, когда-то, обогрела солдата и накормила,

      но-о-о отказала.

      На заднем плане, едва подсвеченные, в такт этому меланхоличному ритму качались фигуры завсегдатаев.

      После нескольких глотков из стеклянной кружки я продолжил:

      Побыть мне подольше и совсем рядом.

      «Нет. Нет. Нет. Нет».

      Обнимал бы глазами, если б они не вылезали

      на лоб мне с орбиты,

      все тайной покрыты.

      Свет над головами посетителей усилился, и они в той же тональности начали бэк-подпевать: «Не мучай себя, Аронов!.. Она тебя не полюбит».

      – Нет-нет-нет-нет!.. – отвечал я им.

      – «Она тебя не полююююбит! Забудь её, Аронов!» – не унимался хор. – «Не мечтай понапра-а-а-асну…»

      – Нет-нет-нет!.. – спорил я с голосами здравого смысла.

      Фигуры поднялись на высокие столики, и начался танец в жанре примитивизма, чтобы не упасть.

      Я одним прыжком очутился на своём столе, в то время как огромный диско-шар начал вращение, запустив по залу рюмочной вьюгу световых снежинок. Мой стол начал медленное вращение, а я, как бы обращаясь к уважаемой публике, продолжил:

      – Все, что я слышал:

      «Нет! Нет! Нет!»

      Все