La Critica. Первая книга казанской трилогии. V.S.

особенность: несмотря на грамотную речь молодого, он несколько раз использовал этот жаргонное выражение. «Крутись-вертись». Мол, чтобы что-то заработать, надо «крутиться-вертеться». И ещё: «Хочешь быть хорошим журналистом, репортёром – крутись-вертись». Непонятно, что он имел в виду? Крутиться в определённых кругах? Вертеться на… Не знаю.

      – А!.. А камер у вас тут нет?

      – Нет.

      *****

      По дороге домой – в метро – меня начали посещать неприятные мысли. Мысли эти были о том, что второй номер La Critic’и при всём усердии не будет и наполовину так же хорош как первый, если вообще считать первый выпуск хоть в каком-то смысле хорошим. Что-то мне подсказывало, что мы истратили все силы. Оказалось, что у нас совершенно не было плана на будущее. Не было вектора. Не было идей. Нам в голову не пришла ни одна мысль о том, что же мы, чёрт возьми, будем писать во втором номере! Сегодня девятое число. Погода чудесная, это да. Май, как-никак. Моя станция, конечная.

      Часам к восьми все были уже дома. Крутились на кухне, перекидывались ничего не значившими фразами, шутили, посмеивались. Приготовили ужин. Съели ужин. Помыли посуду. Даже вытерли помытую посуду чистым вафельным полотенцем. Глеб скрутил свою папироску, выкурил её. «Может чего-нибудь?..» – спросил кто-то из нас мужчин. «Да, давай чуть-чуть», – ответил другой. Мы выпили по коктейльчику, потом чистоганчиком. Стало очевидно, что мы напряжены и недоговариваем об одном и том же. Стало понятно, что нас беспокоят одни и те же мысли. Что делать дальше? Делать ли что-нибудь дальше? В каком духе продолжать? В том же? Я что-то вякнул про газету. Глеб мотнул головой, выдав своё раздражение. Я, то ли в шутку, то ли в полушутку сказал что-то типа: «Марта-то – юрист, завсегда пригодится. Возьмём твою сестру в долю…»

      – В какую, нахер, долю?! – взорвался Стальский. – Ты много прогуливал математику. Не знаешь, что на ноль делить нельзя. И ноль на три: получится ноль!

      Стальский покраснел от злости.

      – Чёрт возьми, Стальский, не будь таким пессимистом. Я в толк не возьму: ты так сестру ненавидишь или совершенно не веришь в успех нашего предприятия? – я говорил вкрадчивым голосом, чтобы не спугнуть правду.

      – А что, это взаимоисключающие вещи? – стараясь не орать, спросил Глеб.

      Переводить всё в шутку было уже поздно. Пора было начать называть вещи своими именами.

      В этот момент в кухню, где мы совещались, зашла Марта. Я, изображая благодушного дурачка, воскликнул:

      – А, Марта-Крошка, вот и ты! У меня… Точнее у нашего предприятия под названием La Critica для тебя кое-что есть. А именно: зарплата! У-ху!.. Ты рада?

      Я сбегал в прихожую, засунул руку во внутренний карман пиджака, потом в другой, и извлёк свой портмоне. Вернулся на кухню.

      – Вот, получи за свою работу среднюю по стране зарплату: двенадцать тысяч рублей, – я положил перед Мартой деньги.

      Марта посмотрела на Глеба обречённым взглядом, а потом – совершенно без хвастовства – сказала:

      – В прошлом месяце я заработала в десять раз больше, и это был плохой месяц.

      Я не знал, что говорят в таких случаях,