Запас прочности. Геннадий Михайлович Евтушенко

ничего не понять. Так что…

      – Так что, – перебил его Саленко, – не бывать тебе писарем. Писарей с таким почерком не бывает. Да и с грамотешкой у тебя беда. Десять строчек написал, пять ошибок сделал. Что скажешь, Поляков? Даешь ты, парень. – Снова покачал головой. Посмотрел на него задумчиво. Сказал, как будто про себя: – Да, это я маху дал. Не проверил. – Поднял глаза. Продолжил: – А как же ты работал? На заводе какие-то документы тоже надо было писать?

      Дмитрий не смутился:

      – На заводе-то проще было. Там и делопроизводители, и машинистки. Им скажу, чего надо, они и пишут. А то машинистке диктую, она на машинке как из пулемета строчит. Грамотная. – Пожал плечами. – Так что с этим проблем не было. Да и вам я, кажись, говорил, что писанина всякая – это не по мне. Я живую работу люблю, я …

      Саленко не дал ему закончить, перебил:

      – «Я, я…», «кажись», «надысь»… Помолчи! – Почесал затылок. – Вот что теперь с тобой делать? И в писаря ты не годишься, и отпускать жалко…

      Так Дима оказался кладовщиком продовольственного склада полка. Дело было не просто знакомое, но и мелковатое для него. Порядок Дима навел быстро, а вот отношения с начальником старшиной Уховым не заладились – жуликоват был завскладом, вороват. Много украсть не мог, да и боялся, но по мелочи… Нес все, что не так лежало. А чтобы нести проще было, учет товаров велся так небрежно и безграмотно, что в нем, как говорится, черт ногу сломит. Дима переживал. Что он мог сделать? Он же пока никто. Солдат-первогодок. Салага. Недоумевал. Как же так: проверки-то бывают? А может, завскладом в сговоре с начальником? Тогда его же, Димку, если кому что скажет, виноватым и сделают. Из писарей погнали, погонят и со склада. Пожаловаться Саленко совесть не позволяла. Дворовые понятия чести и бесчестья накрепко засели в его голове. Доносить, стучать, что называется, стать сексотом – пусть лучше язык отрежут. Никогда! Мучился он, мучился и решил действовать по-своему: завел такой учет – каждый грамм любого продукта на счету. Стащит Ухов полкило масла, а Димка на следующий день перевесит и к завскладом с перепуганной физиономией, как будто мир рушится:

      – Товарищ старшина, недостача! Масла не хватает!

      Достал-таки этим начальника. Пошел тот просить Димке замену. Не справляется, мол, молодой. А кончилось тем, что завскладом перевели на другую должность, кстати, с повышениием, а Димку на его место назначили. Какое-то время он переживал: получилось все равно, что вроде он своего начальника подсидел, с хлебного места убрал. Ходил хмурый, злился на самого себя. Больше месяца успокоиться не мог, пока Саленко сам его не вызвал и мозги ему не прочистил. Оказывается, он давно догадывался о том, что подворовывает завскладом, только схватить за руку не мог да и заменить воришку некем было. Тут Поляков и подвернулся. Саленко вздохнул. На нового завскладом нарадоваться не мог. И переживания молодого бойца правильно понял. Зашел однажды на склад, усадил Димку напротив и без предисловий начал:

      – Переживаешь? А напрасно. Не кори себя, что вроде сдал начальника. И без тебя я с ним разобраться должен был. Давно догадывался, чье рыльце в пушку, только руки не доходили. Да и защитничков