Запас прочности. Геннадий Михайлович Евтушенко

И подписывает. Вон оно как: приказ у него, оказывается, уже готов был, а он меня еще думать заставлял! Но я не в обиде. Подписал он приказ, протянул мне.

      – Ознакомься.

      Потом вдруг руку отдернул, положил листок этот перед собой и спрашивает:

      – А что ж ты о зарплате ни гугу? У тебя семья, дочь. Ну?

      Я пожал плечами. Говорю:

      – Работу интересную предлагаете. И с перспективой. А насчет зарплаты? Знаю, не обидите.

      Так и стал я помощником директора. Территорией дело не ограничилось. С этим я довольно скоро справился, порядок навел. Потом директор стал мне разные другие поручения давать. То один вопрос решить надо, то другой. Не по производству, конечно. Туда я не лез, место свое знал. Все поручения были по хозяйственной части, по снабжению. И все в своем городе. В Киев, Москву, по министерствам разным я не ездил. Но в Орджоникидзе все ходы-выходы знал и все вопросы решал. Горком комсомола – это ж, знаете, кузница кадров. Время прошло, и многие товарищи мои по комсомолу руководящие или почти руководящие посты в городе заняли. Так что по любому вопросу мне было с кем пообщаться. Это не Ванька незнакомый с улицы зашел! Им тоже от завода кой-чего надо было. Завод-то наш – главный в городе. Так что интерес был обоюдный. Было о чем поговорить, былое вспомнить да и по стопарику между делом выпить. Так что место свое, вполне достойное, я занял. А вскоре почти все заводское снабжение на мне замкнулось.

      Тут Димка спохватился, что слишком увлекся. Замолчал, с тревогой взглянул на майора.

      Тот улыбнулся, покачал головой и сказал:

      – Да, вижу: парень ты не промах. Теперь, если б мне сказали, что был ты заместителем директора завода, я бы поверил. – Он встал. – Ладно, служи. – Пошел к двери. Проходя мимо вскочившего Полякова, похлопал его по плечу. Добавил: – Что ж, удачи тебе. Увидимся.

      И вышел.

      Определили красноармейца Полякова писарем в продовольственную часть полка. Завел его в просторный кабинет продслужбы старшина роты, слегка подтолкнул в спину, буркнул:

      – Вот вам новый писарь. Получайте.

      И вышел. На Диму внимательно смотрели две пары глаз: одна женская, другая мужская. Женская – с интересом и приветливо, мужская – настороженно. Женщина была немолодая, полноватая, но симпатичная, в гражданском скромном платье. Мужчина – старшина, в военной форме. Он неторопливо встал из-за стола, подошел к Полякову, покрутил ему пуговицу на гимнастерке и спросил:

      – Писарь, значит? А писать умеешь? Сколько классов? А то наговорили тут, чуть ли не министр к нам в писаря пожаловал. Как зовут?

      Дмитрий стал по стойке смирно, приложил руку к головному убору, четко доложил:

      – Красноармеец Поляков. Прибыл в ваше распоряжение на должность писаря.

      Старшина довольно усмехнулся. Тут вмешалась женщина.

      – Да брось ты, Ваня, начальство изображать. Вместе работать будем.

      Она неожиданно легко встала, подошла к Димке, сказала:

      – Меня зовут Мария Сергеевна. А старшину, – кивнула в сторону сердитого мужика, – старшина Суслин. Если захочет,