Бродяги Дхармы. Джек Керуак

мя задери, Джафи, сегодня утром мне великолепно, – сказал я, когда мы заперли машину и втроем зашагали с рюкзаками по береговой дороге, чуть покачиваясь, занимая всю ее ширину, будто пехотинцы на марше. – Ну не чертовски ли это лучше, чем торчать в «Месте»? Напиваться таким свежим субботним утром, все муторно и тошнит, – а вот они мы какие, шагаем мимо свежего чистого озера, хороший воздух, да господи, это уже хайку само по себе.

      – Сравнения одиозны, Смит, – приплыл ко мне его ответ, цитата из Сервантеса[17] и дзэн-буддийское наблюдение в придачу. – Совершенно никакой разницы – сидишь ты в «Месте» или карабкаешься на Маттерхорн, все одна и та же пустота, парень.

      И я стал об этом размышлять, и понял, что он прав: сравнения одиозны, все одно и то же, но мне было сейчас по-настоящему кайфово, и еще я вдруг понял вот что: это (невзирая на разбухшие вены на ногах) принесет мне много пользы, отвлечет от пьянства и, может, заставит проникнуться совершенно новым образом жизни.

      – Джафи, я рад, что тебя встретил. Я научусь укладывать рюкзаки, и всему, что надо, тоже научусь, и как прятаться в этих горах, когда устанешь от цивилизации. На самом деле я очень благодарен, что встретился с тобой.

      – Что ж, Смит, я тоже благодарен, что встретился с тобой и научился, как писать спонтанно, и все такое.

      – А-а, да это пустяки.

      – Для меня это много. Давайте, парни, прибавим шагу, не стоит зря тратить время.

      Вскоре мы дошли до клубившейся желтой пыли, где рычали бульдозеры, а здоровые, жирные и потные водители даже не глядели на нас, а материли свою работу и проклинали все на свете. Они бы полезли в гору только за двойную плату, а если учесть, что сегодня суббота, – за четверную.

      Мы с Джафи посмеялись, об этом подумав. Я был немножко не в своей тарелке в этом глупом беретике, но бульдозеристы и глазом не повели в нашу сторону, и мы скоро оставили их позади и подошли к последнему охотничьему домику у начала тропы. То была такая бревенчатая изба, она стояла на самом дальнем бережке озера в треугольном распадке между довольно высокими отрогами. Здесь мы остановились передохнуть на ступеньках: покрыли мы около четырех миль, но по ровной хорошей дороге, – зашли внутрь и купили конфет, печенья, колы и еще чего-то. Тут вдруг Морли, который всю дорогу отнюдь не молчал и смотрелся очень забавно в своем наряде, с необъятным вьюком за плечами, с надувным матрасом (из которого выпустили воздух), без шляпы – в общем, как он обычно ходит к себе в библиотеку, но в огромных мешковатых шароварах, – этот Морли вдруг вспомнил, что забыл слить масло из картера.

      – Ах, так он забыл слить масло из картера, – сказал я, заметив их оцепенение и ни фига не смысля в машинах, – а он не забыл залить мозги в кратер?

      – Нет, это значит, что, если сегодня ночью подморозит, его чертов радиатор взорвется, и мы не сможем уехать домой, и придется двенадцать миль переть до Бриджпорта, и мы тут конкретно засядем.

      – Ну а может, ночью не будет так холодно?

      – Рисковать нельзя, –

17

«Дон Кихот», т. II, гл. XXIII: «Известно, что всякое сравнение всегда неприятно, следственно, незачем кого бы то ни было с кем-либо сравнивать» (пер. Н. Любимова). На самом деле фраза восходит к английскому монаху и поэту Джону Лидгейту (ок. 1370 – ок. 1451) – «Спор лошади, гуся и овцы» (ок. 1440) – и встречается у Джона Фортескью, Кристофера Марлоу и Джона Донна, а также пародируется Шекспиром в комедии «Много шума из ничего» (акт 3, сц. 5), что, впрочем, не отражено в русских переводах.