Дальгрен. Сэмюэл Дилэни

запускает образы в полет, и в этих ауспициях мы прочитываем…

      – А… у него тут правильно. – Страницей раньше, где писал сам, он вычеркивал и вычеркивал свой калякаграф, пока под чернильным бруском не стало угадываться слово в полтора раза длиннее.

      – Ты это читал? – Она опустилась рядом на колени. – Как тебе?

      – Хм?

      – Ну… это кто-то странный написал.

      Он на нее посмотрел:

      – Я просто записываю сюда свое. У меня другой бумаги нет, а у него все листы с одной стороны чистые. – Сгорбился. – М-да. Он странный, – но ее гримасы не понял.

      Не успел ответить на нее собственной, вопросительной, она сказала:

      – А можно твое почитать?

      Он ответил:

      – Ладно, – поспешно: хотел проверить, каково ему будет.

      – Ты уверен, что это ничего?

      – Ага. Давай. Я все равно уже закончил.

      Он протянул ей тетрадь. Сердце громко застучало; пересохший язык прилип к нёбу. Он пригляделся к своей тревоге. Маленькие страхи, подумал он, хотя бы забавны. А этот громаден настолько, что сотрясает все тело.

      Щелкая ручкой, он смотрел, как она читает.

      Травинки волос свешивались ей на лицо, как лепестки орхидеи, пока – «Ну хватит!» – не были отброшены.

      Упали снова.

      Он убрал ручку в карман рубахи, поднялся, побродил, сначала вниз по склону, потом вверх, посматривая на нее – нагая, стоит на коленях в листве и траве, из-под ягодиц морщинистыми подошвами вверх торчат ступни. Скажет, что все это глупости, решил он, – выкажет независимость. Или заохает, заахает, задифирамбит до смерти, полагая, что это их сблизит. Пальцы вновь цапнули ручку – он пощелкал ею, не вынимая из кармана, заметил, перестал, сглотнул и еще побродил. «Строки о том, как она читает строки о себе» – такой заголовок он обдумывал, но что будет под заголовком, понятия не имел; слишком сложно без бумаги, без ее бледно-розовых полей, ее бледно-голубой решетки.

      Читала она долго.

      Он дважды подходил, смотрел ей в макушку. И уходил.

      – От этого…

      Он обернулся.

      – …мне… чудно́. – И лицо у нее было еще страннее.

      – Что, – рискнул он, – это значит? – и проиграл: вышло то ли догматично, то ли панически.

      – Иди сюда?..

      – Ага. – Он присел рядом, рукой задев ее руку; волосами коснулся ее волос, нагнувшись. – Что?..

      Нагнувшись вместе с ним, она пальцем подчеркнула одну строку.

      – Вот тут, где у тебя слова в обратном порядке, не так, как здесь, – я думаю, если бы мне это просто описали, я бы сказала, что это не очень интересно. А когда читала – все четыре раза, – мороз по коже подирал. Но это, видимо, потому, что оно так хорошо подкрепляет суть. Спасибо. – Она закрыла тетрадь и отдала ему. Потом прибавила: – А что ты так удивляешься? Мне правда понравилось. Ну-ка: я… восторгаюсь мастерством и тронута… ладно, сутью. И это удивительно, потому что я не ожидала. – Она нахмурилась: – Вот честно, ты… ужасно таращишься, и я от этого страшно психую. – Но глаз не отвела.

      – Тебе понравилось