Седьмое небо в рассрочку. Лариса Соболева

мамина глупость. Ну, не хочет женщина ничего понять, принять, изменить. В первую очередь ей надо было начать изменяться самой, но что вы, что вы – она ж умнее всех, значит, всегда права.

      Вдохнув и задержав воздух, Сабрина посчитала до десяти, ведь срываться не в ее характере, это мамочка позволяет себе из аристократки вмиг переродиться в хабалку. Одновременно Сабрина поплелась к воротам, повесив сумочку на плечо и преодолевая усталость, навалившуюся с внезапностью упавшего с крыши кирпича. Непонятно, как у нее хватало сил отвечать матери:

      – Это симптом, что у тебя ничего не выйдет, значит, и у меня. Если б она не позвонила, отец спустил бы меня с лестницы за идею соединить вас. Тебя он…

      – Ненавидит?

      – Не сказала бы. Ты для него пустое место, но меня из-за тебя он может возненавидеть. Там, куда он поехал, опасно. Отец взял пистолет, и если с ним что-то случится…

      – Ничего с ним не случится, твой отец живуч и, на зависть, удачлив, иначе давно лежал бы в гробу с простреленным лбом. Кстати, если с ним что-либо… хм!.. Ты тоже станешь наследницей. Половина-то твоя…

      Толстый намек! Осталось поблагодарить за подсказку и пообещать собственноручно пришить родного папу. Идя по дорожке, Сабрина намеренно отвлеклась на перемены в парковой зоне, чтоб не съязвить, мол, наследство выдают через полгода, до той поры мы с тобой не доживем, мамуля.

      Мимоходом она обратила внимание, что у отца неплохой ландшафтный дизайнер, здесь даже ночью красиво. До ссоры пятилетней давности тощие деревца и наполовину засохшие кустики только сажали в землю, кто бы мог подумать, что они разрастутся в причудливые композиции, освещаемые матовыми фонарями. А у них дома сорняки и сорнячищи выше головы, заняться ими маме лень, Сабрине некогда…

      – Скажи, его ублюдок дома? – отвлекла мать.

      – Нет.

      – Тогда тебе нечего там делать, возвращайся домой.

      И то верно. Очутившись за воротами, Сабрина села в машину, закурила. Эх, если б оттянуть время назад… всего-то на пять лет! Но при условии, что память – а она важный компонент опыта – останется с ней. Сабрина избежала бы многих глупостей, которые сейчас не могла себе простить. Первейшая из них – бойкот. Вот зачем она пошла на принцип? Что доказала и кому? Разве что себе: она набитая, утрамбованная под завязку дура, которую неплохо бы выставить на обозрение где-нибудь на площади в назидание другим.

      Сдав назад, Сабрина развернула машину, плавно тронув ее с места. Не доезжая до угла, в зеркало заднего вида она увидела, как к дому отца подъехал скутер – это вернулся домой братец Пашка.

      – Гляди, какой послушный, – беззлобно буркнула она, давя на педаль газа. – Домой возвращается до двенадцати. Интересно, кто она – Ксения…

      В прошлом Сабрина не признавала сводного брата, вела себя с ним как с приемышем, занимающим место не по праву, и это была та первая лопата, которая положила начало глубокому рву между нею и отцом. Но ведь папа неизвестно откуда притащил сынка, можно сказать, в подоле принес приплод! Ну, не в подоле, так в рубашке, в корзинке – разница небольшая, все равно нагулял.