Княжна для викинга. Анна Лакманова

или простолюдинки…

      – Гордец, – хмыкнул Бойко.

      – Может, да, а может, нет…На мой взгляд, он лишь ветхий хитрый плут…Ведь сделав столь громкое заявление, он получил почти из каждой благородной семьи по девице…

      – Ужели! – изумился Бойко. – Хотя да, каждое уважаемое семейство захотело дать князю продолжателя! Так ты думаешь, ему не нужен наследник? И он лишь жаждет молодых благородных тел?!

      – О, ну этого я не знаю…Но одно неизменно: вопреки своему заявлению, он пока так и не женился. А поимел у себя на ложе уже полгорода…

      – Старый распутник, – захихикал Бойко. – Ты знаешь, а вообще-то, его замысел неплох…В нем есть соль какая-то…

      – Надеюсь, теперь тебе ясно, почему я не отдаю туда Велемиру…– подытожил Гостомысл. – О боги…Что там еще! – рявкнул князь, услышав очередной шум в передней. Он даже самолично пошел к двери.

      – Новости, о которых справлялся князь…– слуга в поклоне протянул Гостомыслу котомку.

      Раздраженно захлопнув дверь, князь раскрыл мешок и вынул оттуда очередные посылки.

      – Менее занимательные, но более важные подробности…– после ознакомления с содержанием, сообщил Гостомысл затихшему Бойко. – Новости из Царьграда…Вокруг один негодяи и подлецы!

      – О, Перун, что там…– отозвался заинтригованный помощник князя.

      – Ты только послушай, что о нас говорят…Якобы мы «запятнаны убийством более, чем кто-либо из скифов»…

      – Я протестую, «не более»! – возразил Бойко. – Не более, и не менее…Как все.

      – Нет, именно «более», поскольку: «Можно было видеть младенцев, отторгаемых от сосцов и молока, а заодно и от жизни, и их бесхитростный гроб – скалы, о которые они разбивались…Матерей, рыдающих от горя и закалываемых рядом с новорожденными, судорожно испускающими последний вздох…Не токмо человеческую природу настигло зверство росов, но и всех бессловесных тварей, как-то: быков, лошадей, птиц и прочих, попавшихся на пути, пронзала свирепость их. Бык лежал рядом с мужчиной, дитя и лошадь имели могилу под одной крышей, женщины и птицы обагрялись кровью друг друга…»!

      – Мда, – Бойко скорчил гримаску досады. – И кто же автор сего сочинительства?

      – Фотий! – рявкнул Гостомысл.

      – Патриарх Фотий? – уточнил Бойко, хотя и так знал ответ. – Хм, а разве он, вообще, видел что-то из-за высоких городских стен?

      – Ну разумеется, не видел, – кивнул Гостомысл.

      – Ну вот я и говорю…Вероятно, Фотий опирался на свидетельства жалобщиков, которые любят преувеличить размах трагедии, лишь бы выпросить побольше! – вывел Бойко.

      – Знаешь, все это…– Гостомысл красноречиво потряс письменами, – все это уж чересчур…Хотя…Я ведь и не настаиваю на том, что мы там все святые прибыли на своих ладьях к вражеским берегам…Но даже в этом…– Гостомысл вновь указал на письмена, – и в этой писанине я вижу прок. По крайней мере, наши враги убоятся нас. Ведь «Народы Скифии с края земли» повергли в ужас даже Ромейскую