Княжна для викинга. Анна Лакманова

распахнулась. На пороге возник взъерошенный Есений, единственный из всех детей мужского пола уцелевший ребенок князя.

      – Отец! Этот нахал должен ответить за нанесенное нашему дому оскорбление! – заорал княжич с порога. Он был разгорячен, весь его вид выражал нетерпение. Он даже не придал значения присутствию обнаженной наложницы, коей не следует стесняться и которую нельзя стеснить в меру ее бесправного по сути положения. Та в свою очередь, возмутившись неожиданному вторжению, успела лишь вскрикнуть. – Жалкий хромой! – продолжал юноша. – Ему самое место в болоте с квакающими лягушками! А не на престоле!

      – Самого Карла Великого однажды постиг тот же недуг, – зевнув, напомнил Гостомысл.

      – Как ты смеешь врываться сюда, где отдыхаем я и твой отец?! – завизжала Златана, спеша спрятать свое порозовевшее тело под куском тряпицы, покрывающей лавку. Тряпица была мокрая, с листьями березы, кусочками коры и прочими древесными частицами. Это еще больше разозлило наложницу, которая тщательно вымылась сегодня. Не имея пока детей, но притом обладая большими планами на будущее, Златане только и оставалось, что получше холить саму себя.

      – Этот колченогий посмел оскорбить меня! – продолжал кричать Есений, даже не обращая внимания на протесты наложницы. Намедни на охоте он повстречал наследника Ладожского княжества, молодого задиристого Миронега. Тот славился не только своим ершистым нравом, но и остротою речи. А также привычкой сперва поглумиться над противником, облив его ушатом отборных ругательств, а уж потом вступить в бой. – Оскорбить меня, потомка могучего Словена, в присутствии наших людей!

      – Выйди отсюда! – все еще прячась под тканью, завопила Златана. Ей было принципиально важно добиться того, чтобы Есений выполнил ее наказ. – Здесь не место для подобных бесед! Гося, скажи ему!

      – Сынок, подожди меня в предбаннике, я сейчас выйду, – Гостомысл стал подниматься с лавки.

      Лишь только дверь за Есением захлопнулась, Златана зашипела, накренившись над старым князем.

      – Теперь ты видишь?! Твой сын нарочно ворвался сюда, зная, что ты здесь не один, а со мной! Разве я бесправная рабыня или блудная девка, чтобы он вторгался в баню, где омываюсь я! Он желал оскорбить меня этим поступком!

      – Ох, Злата…Нынче, кажется, все вокруг только и делают, что оказываются «оскорблены»…– отшутился Гостомысл, повязывая вокруг пояса кусок ткани.

      В просторном предбаннике было прохладно, сухо и светло. Бряцая мечом, Есений нетерпеливо расхаживал от двери к двери до тех пор, пока не увидел князя, выбирающегося из мыльной.

      – Отец, разреши проучить его! – сразу приступил к главному Есений. Как и все молодые люди, он был вспыльчив. Но, несмотря на это, его нельзя было назвать буйным или своенравным. Даже сейчас, желая наказать соседа-сверстника, он сперва желал испросить на то разрешение родителя.

      – Сынок, присядь-ка, – успокоительно предложил Гостомысл наследнику. Князь любил