Отработанный материал. Тень защитников Отечества. Раян Фарукшин

в нашем мире.

      – Я ничего не сумел, растерялся, опешил. А Андрюха старался: нырнул, вытащил, откачивал, – чистосердечно признался рыжий.

      На улицу вышел врач. Неслышно ступая мимо нас вниз по лестнице, он снял белоснежный колпак, опустил с лица марлевую повязку, стянул с пальцев перчатки.

      Увидев врача, мы встали. В наших глазах теплилась надежда. Но медик потупил взгляд, развёл руками:

      – Вы сделали всё, что могли, но… всё было бесполезно. Нырнув, мальчик ударился головой о бетонное дно бассейна и сломал позвоночник. Все попытки спасти его были тщетны. Он скончался сразу, под водой…

      Мать мальчика заревела дурным голосом, закашляла, сорвала с головы платок и начала заталкивать его себе в рот. Врач схватил её за запястья, силой опустил её руки вдоль туловища, кинул нам через плечо:

      – Вы, мужики, идите, незачем вам тут сидеть, идите своей дорогой. С женщиной мы поработаем, не волнуйтесь, мы ведь медработники.

      Медик, поддерживая несчастную мать за талию, скрылся за пластиковой дверью приёмного покоя. Мы, мужики, дружно, как по команде, снова опустились на лестницу.

      – Рай есть? – сглатывая непослушную слюну и сипло кашлянув, спросил Андрюха.

      – Есть, Андрюх, надеюсь, что есть. И невинное дитя отправится именно туда…

      Мой ответ вряд ли убедил Андрюху, вечного афганца-десанта, взрослого тридцатипятилетнего мужчину, главу семьи, отца двоих детей, в существовании рая. Скрестив руки на груди и уткнувшись носом в перекрестье широких запястий, он заплакал.

      Кто сказал, что мужчины не плачут?

      Плачут. Ещё как плачут!

      *

      Скоро – домой! Эта мысль грела Андрюху сильнее солнца, спирта и грелки – вместе взятых. Домой! К маме, пельменям, бане, девчонкам на дискотеке. Домой! Скоро домой!

      Дом каждую ночь снился Андрюхе большим, светлым и наполненным приятными ароматами чудом. Чудом, в котором нет места оглушительным взрывам и багровой крови, бесконечному песку и неприступным скалам, вонючим портянкам и въедливым вшам. Чудом – без тяжёлых мыслей в голове и разбитых ботинок на ногах. Чудом – без веса пулемёта на плечах и переполненного боеприпасами РД не спине. Чудом, где правят мир и любовь.

      – Андрюх, говорят, что мы уйдём из Афгана одиннадцатого февраля. Уйдём в Термез, к узбекам. А ещё штабные говорят, что кое-кто вместе с замкомандира полка полетит в Кировабад, в Азербайджан. Слыхал?

      – Ну, слыхал. Много чего говорят. И про новую войну говорят, и про то, что дома, в Союзе, творится много непонятного, дурного, пакостного. Не знаю. Не верю я балаболам штабным. Они там нахватают слухов, а потом готовы болтать сутки напролёт, лишь бы на боевые не ехать, – отмахнулся Андрюха. – А вот моя мама пишет, что дома всё хорошо и спокойно. И маме я верю. Верю матери, потому что люблю её, и хочу к ней вернуться живым. А остальное – мне побоку.

      – Везёт тебе, Андрюха. Тебе домой лететь. Думаешь, мне охота по этим азербайджанам-маджанам мотаться?