Если бы мы были злодеями. М. Л. Рио

Я неловко улыбнулся и пожал плечами, внезапно осознав, что и Камило, и мой друг, и пятеро одногруппников пытливо смотрят на меня.

      Я совсем забыл, что мы с Джеймсом находились в центре внимания.

      – Да, это моя ошибка. Я не был готов. – И я покосился на Джеймса, который тоже смотрел на меня со столь сильной обеспокоенностью, что я едва не рассмеялся. – Все хорошо.

      Но когда я возвращался к своему месту на мате, то чуть не упал, почувствовав такое головокружение, как будто Джеймс действительно ударил меня.

      Сцена 10

      Наша первая читка по памяти прошла не очень хорошо, а ведь она стала также и первой репетицией на сцене.

      Зрительный зал Арчибальда Деллехера вмещал пятьсот человек и был украшен со всей скромностью барочного оперного театра. Кресла обиты тем же синим бархатом, из которого сделан главный занавес и огромная люстра. Она впечатляла настолько сильно, что некоторые зрители, сидевшие на балконе, пожалуй, больше рассматривали ее, чем актеров на подмостках.

      Оставалось еще шесть недель репетиций: пока еще не были готовы ни настоящие платформы, ни декорации, но их будущее расположение уже было обозначено на полу сцены с помощью полосок скотча. Иногда мне казалось, что я стою в центре гигантской головоломки.

      Я выучил роль Каски и не слишком много размышлял над сценами с участием Октавия, поскольку тот вступал лишь в четвертом акте. Я яростно прорабатывал свои реплики, пока Александр и Джеймс продирались сквозь то, что мы называли «сценой в палатке», которая представляла собой отчасти спор о военной стратегии, отчасти – ссору любовников.

      Спор был в самом разгаре: парни стояли в пяти футах друг от друга и орали во всю мощь легких.

      Джеймс громко восклицал, обращаясь к Александру:

      – «Я б так ли Каю Кассию ответил?

      Когда Марк Брут так станет скуп, о боги!

      Что дрянь такую от друзей запрет,

      Да разразят его все ваши громы

      На части».

      – «Я тебе не отказал». – Александр.

      – «Ты это сделал». – Джеймс.

      – «Нет, ответ мой только

      Привез глупец. Брут растерзал мне сердце;

      Сносить ошибки друга должен друг,

      Мои же ищет Брут преувеличить»[21], – Александр.

      Они так долго прожигали друг друга взглядами, что я невольно посмотрел на суфлера, но тут Джеймс заморгал и произнес:

      – Реплика.

      Меня пронизало смущенное сочувствие. Ричард, ожидавший своего часа, чтобы выйти на сцену в роли призрака Цезаря, топнул, словно стряхивая невидимую грязь с обуви, а затем переступил с ноги на ногу, скрестив руки на груди.

      – «Ничуть, пока я не терплю от них», – отозвалась Гвендолин из задних рядов.

      Судя по тому, как она выделяла ударениями метр стиха, я понял, что она устала от проволочек.

      – «Ничуть, пока я не терплю от них». – Джеймс.

      – «Не любишь ты меня». – Александр.

      – «Твоих пороков». – Джеймс.

      – «Глаз

21

Вильям Шекспир. «Юлий Цезарь» (Пер. А. Фета) (Здесь и далее цитаты из этой пьесы).