Если бы мы были злодеями. М. Л. Рио

на потолке. Правда, на четвертом курсе нас уже ничто не удивляло, и мы больше интересовались едой. Сегодня студентам подавали пастуший пирог.

      – Я, мать его, умираю с голоду, – объявил Александр, атаковав тарелку раньше, чем остальные успели сесть. – Когда я пью этот проклятый чай, мне жутко хочется есть и курить.

      – Может, если б ты завтракал, все было бы иначе, – ответила Филиппа, с отвращением наблюдая, как он запихивает в рот картофельное пюре.

      Ричард подошел позже, с кремовым квадратным распечатанным конвертом, который он крепко держал в руке.

      – Почта! – заявил он и сел между Мередит и Рен.

      – Для всех нас? – спросил я.

      – Наверное, – ответил он, не поднимая взгляда.

      – Я схожу, – сказал я, и некоторые пробормотали «спасибо», когда я встал.

      Наши почтовые ящики находились в дальнем конце столовой, и на стене, где висели маленькие деревянные «каморки», я первым делом нашел табличку со своим именем. Ближе всего ко мне была Филиппа, затем Джеймс, а остальные расползались по всему алфавиту. В каждом ящичке лежал квадратный конверт, на котором мелким, изящным почерком Фредерика были написаны наши фамилии.

      Я отнес почту к столу и передал конверты по кругу.

      – Что это? – спросила Рен.

      – Не знаю, – ответил я. – Мы ведь пока не можем получить промежуточные задания по декламации?

      – Не можем, – пробормотала Мередит, вчитываясь в письмо. – Это «Макбет».

      Остальные тотчас замолчали и принялись вскрывать свои конверты.

      Каждый год в Деллехере проходило несколько традиционных представлений. Пока погода была еще неплохой, художники копировали мелом на тротуаре «Звездную ночь» Ван Гога. В декабре лингвисты читали «Ночь перед Рождеством» на латыни. Каждый январь философы перестраивали Корабль Тесея. В День святого Валентина певцы и музыканты исполняли партию Дон Жуана, а в апреле танцоры – «Весну священную» Стравинского. Актеры-третьекурсники ставили сцены из «Макбета» на Хеллоуин и что-нибудь из «Ромео и Джульетты» во время рождественского маскарада.

      Предстоящее действо было покрыто тайной, так что я понятия не имел о том, как распределены роли.

      Я сломал печать на конверте и вытащил карточку, на которой красовались еще пять строк, написанных убористым почерком Фредерика.

      «Пожалуйста, будьте в начале тропы в ночь на Хеллоуин – 31 октября, без четверти двенадцать.

      Подготовьтесь к акту I, сцене 3, а также к акту IV, сцене 1.

      Вы будете играть Банко.

      Пожалуйста, явитесь в костюмерную для примерки 18 октября, в половине первого.

      Не обсуждайте содержание этого письма с вашими товарищами».

      Я уставился на карточку, гадая, не произошла ли канцелярская ошибка. Я вновь проверил конверт, но на нем точно было написано «Оливер». Может, Фредерик перепутал конверты? Я взглянул на Джеймса, чтобы проверить, не заметил ли он чего-нибудь странного, но его лицо ничего не выражало.

      А ведь я предполагал, что именно он будет играть Банко в «Макбете».

      – Полагаю,