Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга вторая. Евгений Пинаев

эры капитализма на когда-то одной шестой земного шара. Мечта «агитатора» наконец сбылась, так стоит ли нам, посконным и домотканным, принюхиваться к ароматам эпохи, что покудова взрастает не злаками, а буйными плевелами? Вот и нечего кочевряжиться и воротить нос от даров природы, которые я в повседневном быту называю «золотом партии».

      День давно перевалил за половину. Надо поторопиться, если не хочу, чтобы состоялся этюд. И тут, к моей величайшей радости, я узрел трёх пышных красоток, видом – само великолепие. Ну, пальчики… тьфу, оближешь! Есть нечто кондитерское… даже эстетическое! в эдаких кучах. Будто бы свежие тёмно-зелёные торты на блюде изо мха и старой листвы, украшенном какими-то мелкими цветочками. И эту красоту приходится рушить грубой рукой варвара!

      Сгребая пампушки, вспомнил вдруг сетования публициста Голованова в «Комсомолке», что он, интеллигент в третьем поколении, посещавший консерваторию, испытывает «неловкость (неловкость, блин!) от столь явного невежества: флейта, в эту дуют сбоку, а в кларнет – по оси»? А вот Лев Палыч, немец и потомственный русский интеллигент, заверил меня, что есть флейты, в которые можно дуть и по оси. Муж его дочки Натальи, художницы и поэтессы, Саша, сам знающий толк в литографии, не только мастерит флейты, но «дует в них» в переходах Московского метрополитена и, услаждая слух соотечественников звуками чудных песен, зарабатывает на хлеб с маслом. Я, конечно, плебс, но, гм… теоретически и с большой натяжкой, интеллигент во втором поколении, сын мой, значит, в третьем. Он, хотя и технарь, с увлечением «дует сбоку», а его папа сгребает себе в суму говнецо интеллигентными лапами, не испытывая при этом ни грана «неловкости от столь явного невежества». Да, «о, времена, о, нравы»!

      «И вообще, что есть „интеллигент“? – размышлял я, оттирая пальцы листвой и кусочками мха. – „Зеркало русской революции“, желая „опроститься“, бесилось с жиру. И друг его, великолепнейший живописец Ге, а следом и сын его, тоже запутались в поисках рецепта, который бы вылечил интеллигенцию от… от чего? Интересный, как говорится, вопрос. Во всяком случае, найденные рецепты никогда не приводили ни к чему хорошему. Заканчивались, дуди хоть сбоку, хоть по оси, или дурдомом, или большой кровью. Рецепты! Прав Торо, говоривший, что нельзя принимать на веру, без доказательств, никакой образ мыслей или действий, как бы древен он ни был. Точно. Надо жить своим умом, с себя и спрашивать. „То, что сегодня повторяет каждый, или с чем он молча соглашается, завтра может оказаться ложью, дымом мнений, – говорил он, – по ошибке принятым за благодатную тучу, несущую на поля плодоносный дождь“. А мы постоянно блуждаем в дыму, и нет ответа на вопрос Пилата: „Что есть истина?“ Нет, ответ конечно же есть, и он до того прост, что его пропускают мимо ушей, потому что сейчас, когда „хватай и грабь награбленное“ ставится во главу угла, он вызывает лишь усмешку».

      Сума была набита под завязку.

      Однако