Медные пятаки правды. Евгений Мосягин

одна рука в кармане, в другой руке сигарета, несколькими штрихами обозначено лицо. Живой Костас Бонифастас Орла смотрел с желтоватого листа мятой бумаги, даже его славная улыбка как-то просматривалась на лице. Потом пошли зрители. Изо всех отделов приходили работники МОГЭСа, хвалили портрет, говорили, что очень похож. Мне тоже портрет нравился. Но больше ни разу мне не удавалось так легко, на одном дыхании нарисовать человека. Раскованность, озорство, необязательность, – все это вместе, видимо, дало уверенность моей руке и глазу.

      Лена сказала:

      – Разве такой портрет я просила вас нарисовать?

      – Чем же он вам не нравится, Леночка?

      – Нравится. Но такой большущий. Нарисуйте мне, пожалуйста, маленький портретик, маленький, чтоб я могла его в руки взять, в сумочку положить.

      – Но я же вам говорил, что Костас не поместится на маленьком портрете. Берите этот, хотите я вам его упакую.

      Лена покачала головой и выразительно посмотрела на меня.

      – Ну, как с вами разговаривать? Неужели в армии все сержанты такие?

      – Да нет, не все. Наверно я один такой.

      – Слава Богу! А то бы вся армия пропала.

      – Так не пропала ж.

      – Потому и не пропала, что вы один такой на всю армию.

      – А вы знаете, почему я такой?

      – Почему это?

      – Потому что вы мне нравитесь, а я вам нет.

      – Вот еще! – фыркнула Лена и ушла.

      К концу марта отделение мое закончило ремонтные работы на электростанции. В последний день, когда солдаты грузили на батальонную полуторку свои инструменты и материалы, я в коридоре встретил Лену.

      – Леночка, прощайте навеки, – обратился я к ней, – если я вас чем обидел, вы уж простите меня.

      – Ничем вы меня не обидели. А портрет Костаса у меня есть. Подождите здесь, я сейчас.

      Она сходила в комнату, в которой работала, и сразу же вернулась с фотографией. Это была, так называемая визитка, с которой на меня смотрел улыбающийся Костас.

      – А вы говорили, что он не поместится на маленьком портрете, – покачивая головой, с упреком заявила Лена.

      Я сказал ей, что не всегда следует верить мужчинам, потом очень серьезно сообщил девушке, что Костас, по всей вероятности, в этом году демобилизуется из армии.

      – Подходит его срок, – пояснил я.

      Лена внимательно посмотрела на меня и без слов тихо пошла по коридору на свое рабочее место.

      Новые должности старшего сержанта Мосягина

      Немногим больше года прошло с того времени, когда меня прогнали с должности комсорга батальона. Это совпало с окончанием моего двухмесячного карантина, который я провел без увольнения в город. Когда окончился срок моего наказания, я не обратился к начальству за увольнительной запиской. Старшина сам спросил меня, нужна ли мне увольнительная. Я поблагодарил старшину и отказался. Теперь мое отделение работало в главном корпусе академии Бронетанковых войск. Я смирился со своей судьбой и с покорностью животного, которое ходит по кругу, приводя в движение какой-то древний механизм,