Сокол Спарты. Конн Иггульден

Ксенофонт. Веселость в нем исчезла, вновь сменившись тяжелым упрямством.

      – В бытность свою в совете я имел право носить оружие. Оно не было у меня отнято, наряду кое с чем еще. Или я кажусь тебе беззащитным?

      Не говоря ни слова, Сократ цепко взял его за руку и повел за собой.

      Вместе они прошли в общую комнату, которая была сердцевиной дома, откуда вверх вела шаткая лестница к единственной спальне.

      Ксенофонт резко пригнулся, избегая низкой притолоки, о которую стукался уже множество раз. Он нахмурился, а его друг хохотнул.

      – Видишь, сколь выгодно бывает не высовываться?

      – В твоем прежнем доме со мной такого не случалось, – упрекнул Ксенофонт. – По крайней мере, там я мог стоять в полный рост.

      – Но цена! Старуха хозяйка выжимала меня, как масло из оливы.

      Из корзинки на столе Сократ взял пару фиг и со вздохом сказал:

      – Когда я был каменщиком, я ел и спал по-царски. И даже когда был солдатом. Ты еще не знал меня тогда, когда сила и умение владеть мечом были единственным моим достоянием. Три войны, Ксенофонт.

      Трижды я выходил для своих хозяев танцевать с Ареем[20], а однажды спас жизнь Алкивиаду[21]!

      – Неужели? Ты никогда мне не рассказывал, – ревниво встрепенулся Ксенофонт. Сократ хлопнул его по плечу так, что оно слегка прогнулось.

      – Эту историю я излагал уже множество раз. Хотя добрый сказ сродни произведению искусства; нечто вроде ваяния скульптур. И не менее чем камень здесь важна шлифовка.

      – То есть ложь.

      – Нет, именно шлифовка. Но давай же, друг мой, вернемся к твоим невзгодам. Изо дня в день ты терпишь эти насмешки, считая их уроном для своей чести. И с каждым днем они, по-твоему, становятся все несносней. Ты уже показал мне спартанский копис, который ты якобы готов пустить в ход, хотя твои обидчики еще слишком юны, чтобы честно биться с тобой на равных. Получается, ты готов метаться в стае детей, сражая их направо и налево?

      – Они уже не дети, – буркнул Ксенофонт.

      – Вот как? То есть они мужи? Бородатые, заматерелые? Вооруженные для войны?

      Ксенофонт покачал головой, вспоминая ту свору юных оборванцев. Сократ явно ждал ответа, и Ксенофонт никлым голосом сказал:

      – Да нет, не мужи.

      Сократ кивнул, назидательно держа поднятый палец:

      – Грозиться клинком, который ты не применяешь, похоже на поступок слабосильного – а ты, друг мой, таковым не являешься. Или ты полагаешь, что помахать перед ними кописом будет достаточно, чтобы они в страхе зажмурились и пали перед тобою ниц?

      – Вообще нет, – нехотя ответил Ксенофонт. – Но, опять же, почему бы не попробовать.

      – Я всегда полагал хорошей идеей обдумывать намеченное прежде, чем тебя схватят за нанесение увечий или убийство. Насеки мне вот это, как можно мельче. Нет, не лавровый лист, а просто травы. Что есть зелень, как не основа жизни! Сила щавеля и крапивы, амаранты и лугового горошка, цикория и черного паслена.

      – А последний разве не яд? – поинтересовался

20

Арей, Арес – древнегреческий бог войны.

21

Алкивиад (450–404 до н. э.) – афинский государственный и военный деятель времен Пелопоннесской войны.