Человеческий фактор. Ельцмаксимир

На вид ей было лет шесть-семь. Худенькая, боязливая. Когда Кеша сказал:

      – Давай ты, – она спрятала лицо в ладони и задрожала всем тельцем.

      – Ну, разнюнилась. Тебя что, бьют что ли?

      – Я… Я не умею.

      – А тут никто не умеет. И все врут безбожно.

      – Я и врать не умею…

      – Ну и не ври. Рассказывай, как сюда попала? Откуда ты?

      Девочка нерешительно поднялась и, глядя с бугра вниз на полустанок, на нити-рельсы, бегущие на восток, откуда должен был появиться эшелон, идущий на запад, на фронт, сказала:

      – Я из Черной Грязи…

      Дети рассмеялись.

      – Ха-ха! Из грязи, а сама белая, как снег.

      – Нет-нет. Я из деревни такой. Её почему-то назвали так.

      Кеша поднял руку.

      – Дайте человеку говорить. Ври дальше.

      – Я не вру, – обиделась девочка. – Я вправду жила там с мамой и бабушкой. Был у нас ещё один ребёнок, Кирюша. Он был маленький. Когда пришли немцы, бабушка околела. Ей было жалко поросёнка, его немцы зарезали. А вечером стали всех выгонять из домов, и мы убежали в лес. Было холодно, и Кирюша замёрз. Мы его похоронили в лесу под елочкой. Потом поморозилась я. Мама сняла с себя тужурку, шаль и надела на меня. Мы с ней две ночи шли к пушкам. Они стреляют, и их далеко было слышно. А днём мы прятались. А потом мама не могла идти. Мама сказала, чтоб я одна шла к пушкам. Я не пошла. Куда я от мамы? – девочка тяжело вздохнула и стёрла с глаз слёзы. – Потом мама померла… Я тоже легла помирать. Сначала я долго лежала и плакала. Жалко было бабушку, Кирюшу и маму. А потом уснула. Видела во сне папеньку. Он меня на руках качал и пел мне песенку. Мне было с ним хорошо. Потом я проснулась у тётеньки Вари. Она меня отогревала и натирала жиром. Говорила, что меня нашли солдаты, что теперь я буду жить с ней, как дочка. – Девочка опять всхлипнула. – А тётенька Варя подорвалась у колодца на какой-то страшной мине, ей ноги оторвало… Потом я долго сидела одна в земляном домике и плакала. Мне было жалко маму и тётеньку Варю. Я сильно кушать хотела… Потом я пошла искать маму. Хотела возле неё помирать. А дяденька Володя на машине отвёз меня в приют, только не сюда, а в прежний, откуда меня сюда привезли.

      Девочка замолчала, глядя на Кешу большими правдивыми глазами.

      Подросток стоял спиной к ней, а когда повернулся, на его глазах поблескивала влага. Он спросил:

      – Не врала?

      – Не-ет.

      – Как звать?

      – Маша Гузина.

      – Будешь, Маша, в моей труппе, в массовых сценах.

      Девочка обрадовалась, на глаза вновь навернулись слёзы.

      – Не плачь. Мы здесь все такие.

      Вечером на полустанок пришёл эшелон. Солдаты с котелками выбегали из вагонов за водой. Торопились по своим нуждам.

      Возле закрытого киоска собрался народ – любопытные и пробегающие мимо солдаты. В центре круга стоял Кеша и громко объявлял:

      – Товарищи солдаты! Доблестные наши защитники! Перед вами сейчас выступят артисты местного детского дома. Первым номером нашей программы – песня "Дан приказ ему на Запад". Исполняют Леня и Миша Горевы. Аккомпанирует на свирели Вадик Шумкин.

      Кеша