Демонология Сангомара. Преемственность. Джейн Штольц

его был колдовским.

      Пока старик начитывал молитвы, матушка потянулась к коробку, чтобы достать оттуда рыбу. Когда она заглянула внутрь, то воскликнула в удивлении. Малик соскочил с лежанки и подбежал к матери, а там обступили корзину и вождь со служителем. В коробе каждая рыбина была как на подбор – длиной по локоть взрослого мужчины. Даже одну такую форельку поймать уже считалось большой удачей, но здесь же весь короб был полон дивной рыбкой.

      – Колдовство, демоны! – воскликнул служитель и посмотрел озлобленно на мирно спящего парня. – Он, поди, с демонами связался! Сын ваш – проклятый! Вот почему он перестал носить подаяния в храм нашему богу!

      На вопли старика прибежала соседка Ахва, выпучила свои и без того чуть вытаращенные глаза и охнула, качая головой. Затем помчалась, поднимая подол платья, за мужем и детьми: те пришли и тоже стали тыкать пальцами в мирно спящего парня. Так, почти вся деревня побывала в доме матушки Нанетты и каждый успел попричитать по поводу юноши. Кто-то уверял, что Уильям связался с суккубом, кто-то требовал сжечь мальчишку, ну а одна сердобольная старая женщина предположила, что может на Уильяма просто напали вурдалаки. Так не хотелось этой старухе верить в то, что такой красивый и вежливый парень замешан в чем-то нечистом.

      Как не пытались ранним утром Уильяма разбудить ни матушка, ни брат, ничего не помогало – юноша спал мертвым сном и не реагировал ни на что вне мира грез. Уильям проснулся только ближе к обеду. Он открыл глаза, привстал и охнул от боли. В доме никого не было. Складывалось ощущение, словно молодого мужчину очень долго били – руки и ноги не слушались, поясница не разгибалась, а в бедра отдавало стреляющей болью, спина горела.

      Юноша коснулся измазанного лица, волос, на которых повисла засохшая грязь и посмотрел на свои набитые илом штаны, которые едва держались на худых бедрах. Шатаясь из стороны в сторону и придерживаясь за стену, Уилл взял грубый кусок ткани, которым пользовались в качестве полотенца, вторую и уже единственную рубаху, и свежие штаны, и, согнувшись практически пополам, вышел на улицу через заднюю дверь, держась за спину. Глаза ослепил яркий свет – на улице стоял полдень, весеннее солнце ласкало едва теплыми лучами, не обжигая.

      Уилл, сжав зубы, чтоб не стонать при каждом шаге, пошел в сторону Белой Ниви. Вместо десяти минут путь занял практически полчаса, парень силой воли передвигал ноги, к которым, казалось, привязали по камню. К счастью, юноша никого не встретил пути, ведь именно сейчас он меньше всего хотел объясняться перед кем-либо. Он не знал, что вся деревня уже в курсе его выходки. Наконец, он ступил на каменистый берег говорливой и бурной реки, с болезненным вздохом снял с себя штаны. В этом месте он всегда купался, глубина здесь чуть выше пояса, течение не сильное и дно ровное.

      Вспоминая прошлый день и истошные вопли своей тихой и обычно молчаливой Кельпи, Уилл вздрагивал и смотрел по сторонам. Он все ждал, что она либо выйдет из воды с бурным плеском, либо появится неожиданно где-то сбоку, как обычно в десяти шагах.