Прыжок в ледяное отчаяние. Анна Шахова

кино, количество кормушек сократилось и откатики достигли рекорда в пятьдесят-шестьдесят процентов.

      Протасов прикурил новую сигарету от старой и, закинув теперь левую ногу на правую, затряс ботинком с удвоенной силой.

      – Михайловой пожаловалась одна из компаний, которая физически не могла доснять проект на оставшиеся средства, и коммерческий директор подняла волну. Вернее, цунами.

      – И вы не считаете это мотивом для расправы? – Епифанов с интересом листал папочку главного редактора.

      – Пустое! – артистично отмахнулся Протасов. – Он завтра пристроится на тихий канальчик и развернется с новой силой вместе со своим преданным Санчо Пансой – Пал Михеичем. Вы это реликтовое древо еще не лицезрели? Очень рекомендую. – Протасов схватился за поющий мобильный и, отвернувшись, заговорил отрывисто: «Да, нет, может быть, вряд ли…»

      – И вы не намерены давать хода делу по этому экономическому преступлению? – Следователь постучал пальцем по роковой папочке, когда главный вновь обратил на него взор, отложив телефон.

      – Помилуйте! Какое дело? – Протасов выхватил папку и швырнул ее в сейф.

      Это так, переводные картинки. Ни подписей, ни печатей. Копии! Непонятно с чего. А оригиналы, даже и не знаю, где они. И были ли вообще. – Он широко улыбнулся, скорее оскалился.

      «Действительно, на Шарикова похож. Похож!» – Епифанов грузно, но решительно поднялся. Перехватив его жесткий взгляд, глумливый, но фантастически чуткий Антон Михайлович сообщил, притушив улыбку:

      – Если вас интересуют мои передвижения в злосчастный день, то с одиннадцати до пятнадцати я находился в офисе учредителя вместе с гендиректором канала. Гендиректор, кстати, только вчера утром прилетел из отпуска.

      – Спасибо. Учту. – Следователь подался к двери, но его остановил эмоциональный окрик Протасова.

      – Послушайте, товарищ майор, а что вы мужа-то Михайловой не прижмете? Единственный свидетель трагедии, самый родной человек, который ничего не слышал, не видел, не знает. Не странно ли?

      – Да вы не беспокойтесь, господин Протасов, – в тон телевизионщику ответил следователь. – Мы прижимаем. Прижимаем!

      В коридоре на следователя налетел лысоватый утконосый мужчина, лицо которого показалось Епифанову знакомым. Этот даже на фоне предыдущих телевизионщиков смотрелся вулканом Этной рядом с камчатскими гейзерами.

      – Пароходов! Андрей Пароходов! Режиссер, сценарист, профессор Московской академии телевидения! – вцепился он в руку Алексея Алексеевича. – Мы потрясены происшествием с Викой! И я считаю просто своим долгом – гражданина, человека, коллеги рассказать то, что знаю. Это может быть подоплекой дела! Впрочем, решать вам! Я готов сотрудничать со следствием.

      Епифанову так и хотелось отстраниться от настырного извивающегося журналиста со словами: «А я не готов…», но он миролюбиво покивал головой возможному ценному свидетелю:

      – Где мы можем побеседовать?

      – В кафе! Тут рядом