Убийство-2. Дэвид Хьюсон

наблюдением. Он сбежал, потому что хочет с кем-то поговорить.

      – Он сбежавший заключенный, а не подозреваемый, – сказал Странге. – Давайте не усложнять ситуацию.

      – Послушайте…

      – Нет, Лунд, теперь вы послушайте. Рабен был сфотографирован с обеими жертвами, но к их убийствам он никак не может иметь отношения. Он сидел здесь под замком, когда все случилось. Он не мог…

      – Ему что-то известно. Сначала он лжет мне про Анну Драгсхольм, а потом бежит отсюда.

      Он приблизился к машине, демонстративно распахнул переднюю пассажирскую дверцу.

      – Мы не нашли в записях Херстедвестера о его звонках и посетителях ничего мало-мальски подозрительного. А Брикс говорит, что у них появилось что-то новое на Кодмани. Просто сядьте в машину, а?

      Она стояла на дорожке, тяжело дыша от возмущения.

      – Рабен мог убежать отсюда в любой момент. Ему это раз плюнуть. Он же был спецназовцем, помните?

      Странге в отчаянии закрыл глаза:

      – И зачем я вам об этом рассказал!

      – Он мог бы оказаться на свободе, когда захотел. Почему же именно сейчас? Вы хотя бы теоретически допускаете, что над этим стоит задуматься? Я пытаюсь помочь вам.

      – Помочь мне? – На его обычно невозмутимом лице отразилось удивление. – Я свое звание не просто так получил, Лунд, и тоже кое-что понимаю в сыскном деле.

      Она протянула руку:

      – Дайте мне ключи. Я поведу.

      – Это моя машина…

      Она подошла и встала рядом с ним с протянутой рукой, словно мать, требующая что-то от непослушного ребенка.

      – Дайте мне ключи.

      Он сунул руки в карманы и нахохлился.

      – Мы можем стоять так хоть всю ночь, – сказала Лунд. И, не дождавшись реакции, повторила: – Всю ночь. Обещаю…

      – Проклятье, – буркнул он, потом обогнул машину и забрался на пассажирское сиденье.

      Потребовалось шесть телефонных звонков, прежде чем Луиза Рабен нашла адвоката, согласного выслушать ее. Большинство сразу же заявляли, что не берутся вести безнадежные дела. Этот, по крайней мере, говорил с ней.

      – У него не было раньше судимостей, – убеждала она его.

      – Хорошо, мне нужно подумать, – сказал мужчина на другом конце провода.

      – Он хороший муж. Любящий отец. С ним ужасно обошлись. Я не знаю…

      – Я сказал, что подумаю. Позвоните мне в понедельник…

      – Я могу позвонить завтра.

      – На этой неделе я буду занят. А вы пока соберите мне документы по делу. Мы все обсудим в понедельник. Обычно я не беру дела военных, потому что не поддерживаю войну, особенно нашу войну в Афганистане.

      В другое время она бы набросилась на него, стала бы спорить. Не Йенс начал эту войну. Он был солдатом и пошел туда, куда его послали. Но сейчас…

      – Йенс тоже не одобрял ее.

      На этой хрупкой лжи и закончился их разговор. Она зажмурилась, произнесла краткую молитву.

      Когда она открыла глаза, то увидела в дверях отца.

      – Папа. – Она подбежала к нему. –