Ночь – мой дом. Деннис Лихэйн

не стесненные ни прошлым, ни будущим, за пылающим закатным небом по пути в Мексику.

      – Я их три раза вместе видел, – сообщил Паоло.

      – Ага, теперь уже три раза.

      В знак подтверждения Паоло взглянул на свои пальцы:

      – Да-да.

      – И зачем ей тогда подавать питье на покере?

      – А куда ей деваться? – поинтересовался Дион. – Уйти на пенсию?

      – Нет, но…

      – Альберт женат, – пояснил Дион. – Неизвестно, сколько у него продержится эта свистушка.

      – Она тебе показалась свистушкой?

      Большим пальцем Дион не спеша снял крышку с бутылки канадского джина, уставившись пустыми глазами на Джо.

      – Она мне показалась девчонкой, которая положила нам в мешок деньги, вот и все. Не помню даже, какого цвета у нее волосы. Не помню даже, какого…

      – Темно-русые. Можно сказать, почти светлая шатенка, но не совсем.

      – Она девчонка Альберта. – Дион налил им всем.

      – Ну и пусть, – произнес Джо.

      – Как будто тебе мало того, что мы только что обчистили его заведение. Даже не думай забрать у него еще что-нибудь. Ясно?

      Джо не ответил.

      – Ясно? – повторил Дион.

      – Ясно. – Джо потянулся к рюмке. – Ладно.

      Три вечера она не появлялась в «Шнурке». Джо мог в этом поклясться: сам он просиживал там каждый вечер и каждую ночь, от открытия до закрытия.

      Однажды туда пришел Альберт, в одном из своих знаменитых кремовых костюмов в мелкую полоску. Словно он в каком-нибудь Лиссабоне. Носил он их с мягкой фетровой шляпой, коричневой, подходящей по цвету к коричневым башмакам и коричневым полоскам на костюме. А когда уже начинал идти снег, он щеголял в коричневых костюмах в кремовую полоску, с кремовой шляпой и в черно-коричневых коротких гетрах. Когда бушевал февраль, он расхаживал в темно-коричневых костюмах с темно-коричневыми башмаками и черной шляпой, но сейчас Джо думал о другом – как легко было бы подстрелить его ночью. Где-нибудь в переулке, с двадцати ярдов, из дешевого пистолетика. Без всякого уличного фонаря увидишь, как белое станет красным.

      Альберт, Альберт, крутилось в голове у Джо, когда на третью ночь Альберт проплыл мимо его барного табурета в «Шнурке». Альберт, я бы тебя убил, если бы хоть немного умел убивать.

      Трудность состояла в том, что Альберт редко ходил по переулкам, а если и ходил, то всегда с четверкой телохранителей. И если даже удастся через них пробиться и его прикончить – а Джо, вовсе не являвшийся убийцей, вдруг сам удивился, с чего это он вообще задумался об убийстве Альберта Уайта, – и пустить под откос его деловую империю, свое неудовольствие тут же выскажут партнеры Альберта Уайта, а в их числе полиция, местные итальянцы, еврейская мафия в Маттапане[8], а также некоторые законопослушные предприниматели, в том числе банкиры и инвесторы, занимающиеся вложениями в кубинский и флоридский сахарный тростник. Своротить с рельсов подобный бизнес в таком сравнительно небольшом городе – это все равно что кормить зверей в зоопарке, отрезая кусочки от собственной руки.

      Один

8

В описываемое время Маттапан – криминальный окраинный район Бостона.