Все, что дозволено небесами. Татьяна Воронцова

где течет молоко и мед?

      – Можно и так сказать. – Болтая, он увлек ее к двери. – На кухню. Марго испекла пирог с грибами. Я съел кусочек и чувствую, что готов съесть все остальное. Меня необходимо остановить.

      Выходя, она бросила взгляд на Германа, по-прежнему стоящего с отсутствующим видом посреди комнаты. На висках его поблескивали капельки пота. Черные брови и ресницы подчеркивали бледность лица. Он был все еще там, в своем мире. Недоступном, наверное, никому.

      Аромат свежеиспеченного пирога растекся по всему первому этажу. Спускаясь по лестнице, Нора уже улавливала его, а оказавшись на кухне, почувствовала, что этот божественный аромат проникает во все клетки тела. Марго поставила перед ней тарелку с куском такого размера, что хватило бы на троих, налила чай и сама тоже присела к столу.

      – Ну и зачем ты меня увел? – старательно изображая недовольство, обратилась Нора к Леониду. В глубине души она была ему благодарна, но признаться в этом, разумеется, не могла. – Я еще не все сказала.

      – Потому и увел, – широко улыбнулся Леонид.

      Нора вопросительно приподняла брови.

      – Ты не знаешь его так, как знаю я, – пояснил он, косясь на противень с пирогом, накрытый льняным полотенцем. – И никогда не узнаешь. Поэтому прими мой совет. Не лезь к нему с этой блондинкой. Понятно, что тебя это беспокоит, но… не лезь. Верю, тебе есть что сказать, да только в некоторых случаях слова бесполезны. Даже вредны.

      Придумывая достойный ответ, она рассеянно скользила взглядом по знакомым до мелочей предметам, вместе с которыми в это большое квадратное помещение, изначально довольно унылое, пришел домашний уют. Кухонные шкафчики с филенчатыми сосновыми дверцами; громадный холодильник, доставленный с материка; газовая плита на четыре конфорки с духовкой, где Марго, внезапно открывшая в себе кулинарный талант, чуть ли не ежедневно пекла творожное и имбирное печенье, пироги из дрожжевого теста с разными начинками, сладкие булочки и даже торты типа «Наполеон». Короткие, до подоконника, шторы с бледным растительным орнаментом, темно-зеленым на бежевом фоне. Марго сшила их сама из полотна, купленного в местном магазине. Большой самовар, тяжелые керамические кружки и плошки, квадратная корзинка для хлеба, белые льняные полотенца и салфетки с мережкой по краю. Начищенное до блеска столовое серебро – неопровержимое свидетельство благосостояния.

      Нора уже привыкла считать этот дом своим. Может, напрасно?

      – Интересно, что он собирается делать с ней дальше, – задумчиво проговорила она, ни к кому в особенности не обращаясь, словно бы размышляя вслух. – Не с блондинкой. С картиной. Повесит на стену?

      – Я уже пообещал ее Дине, – отозвался вошедший Герман. – Завтра утром отнесу ей в коттедж, и на этом все.

      – В коттедж? – тупо повторила Нора.

      – Она остановилась в одном из коттеджей на улице Флоренского. Гостевой дом, там их несколько, ты же знаешь. – Герман повернулся к безмолвствующей Марго. – Ну и где ваш хваленый пирог?

      Он переоделся и теперь выступал в своих любимых черных джинсах и темно-серой футболке навыпуск. Глядя