Крест и корона. Нэнси Бильо

часть дня я читала, совершенствуя свою латынь, впитывая мудрость Фомы Аквинского. Я изучала то, как он трактует четыре главные добродетели: благоразумие, справедливость, умеренность и мужество. Особым смыслом были для меня наполнены его слова о твердости характера. В отсутствие мессы и святого причастия учение Фомы Аквинского утешало меня безмерно.

      Раз в неделю появлялся лейтенант, и мы молча совершали прогулку по галерее. Я с благодарностью воспринимала любую возможность выйти из душной затхлой камеры на свежий воздух. По виду лейтенанта было заметно, что он тяготится этой своей обязанностью. Мне хотелось задать множество вопросов: узнать, почему Кингстон ввел эти прогулки, кто платит за мою еду и почему меня до сих пор не допрашивали. Но, видя перед собой напряженные плечи тюремщика, я благоразумно помалкивала, понимая, что ответов все равно не получу.

      Представьте, как я была удивлена, когда однажды утром он сам нарушил молчание, поинтересовавшись:

      – А чем вы занимались целые дни в монастыре?

      Я искала там восторженного единения с милосердным, мудрым и любящим Богом. Вслух же я ответила:

      – Ну, мы выполняли различные религиозные ритуалы.

      – Но почему недостаточно одной мессы – отправления обрядов в церкви? – спросил лейтенант. – Какой прок от всех этих монахов и монахинь, которых держат взаперти?

      – Мы собираемся вместе и ищем благодати в молитве и смирении, – терпеливо сказала я. – В Дартфорде, как и во всех других монастырях, мы следуем правилам святого Бенедикта. Сестры собираются восемь раз в сутки в определенное время: на полуночную молитву, лауды, молитву первого часа, молитву третьего часа, шестого часа, девятого часа, вечерню и комплеторий. Есть еще и месса. Мы поем и читаем, молимся за упокой души усопших.

      Он прищурился:

      – А если кто-то заплатит монастырю достаточно денег, то за спасение его души или во прощение еще даже не совершенных им грехов будет прочтено больше молитв?

      Теперь я почувствовала враждебность собеседника. Таковы были убеждения тех, кто хотел уничтожить Католическую церковь, кто верил, что спасение души можно заслужить одной только верой.

      Ухмыльнувшись, он продолжил:

      – Я слыхал, будто монахини изучают латынь и всякие науки, пишут книги. Это правда?

      – Да, – процедила я сквозь зубы.

      – Словом, долгие годы богатые монахи и монахини сидят в своих монастырях, распевают псалмы, пишут книги, читают молитвы на латыни… – Лейтенант остановился. – Ну и какой, спрашивается, от всего этого прок? Чистилище – это суеверие. Так говорят новые учения. А все эти моления в монастырях призваны укоротить мучения грешников в чистилище… – Его лицо искривилось в презрительной гримасе. – Когда мы умираем, наши души немедленно предстают перед Господом – нашим Создателем и Судией.

      Я отшатнулась от собеседника, потрясенная ненавистью, с которой он излагал самую настоящую ересь. Он говорил словами Лютера.

      Заметив мою реакцию, лейтенант наклонился ко мне, и на его лице появилась