Азбука чувств. Римма Павловна Ефимкина

хорошо, что хорошо кончается», и князь Андрей Болконский и Петя Ростов оставались живы. Но тогда читатель бы не почувствовал цену войны. Концепция изменилась, и теперь, перечитывая страницы романа, мы переживаем горе вместе с любимыми героями Льва Толстого.

      «Спасалась от действительности в мире безумия»

      Из всех сцен самая горестная та, что описывает потерю матерью сына: графиня Ростова узнает, что ее пятнадцатилетний любимец Петя убит на войне. Но писателю этого мало – он усиливает сцену тем, что вводит в нее Наташу, которая сама в глубоком трауре по жениху Андрею Болконскому.

      Симптомы горя подробно описаны в психологической литературе, многим они знакомы по собственному опыту. К физическим симптомам относятся затруднения дыхания, спазмы в горле, учащенное дыхание, сердцебиение и т. д. Душевное страдание как правило проявляется в чувстве вины, поглощенности образом умершего, враждебных и агрессивных реакциях, утрате естественных моделей поведения, отгороженности от окружающих и др. Этот сухой список оживает под пером великого писателя, точнейшим образом передавшего горе художественными средствами.

      «Когда она [Наташа] вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.

      – Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками. <…>

      Увидав отца и услыхав из-за двери страшный, грубый крик матери, она <…> быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.

      Графиня лежала на кресле, странно-неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.

      – Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха-ха-ха-ха!.. неправда!

      Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.

      – Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.

      Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.

      – Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее в голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.

      Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.

      – Наташа,