Война амазонок. Альбер Бланкэ

затевает ваш самый жестокий враг?

      – Бофор не самый жестокий враг мне; он просто горячая голова, алчущая нетрудной славы, находящая наслаждение в шуме и блеске, словом, молодой человек, которому надо нагуляться вдоволь и перебеситься. Он не страшен мне.

      – Монсеньор, вы совсем не знаете этого человека. Я вижу это, и доказательство…

      – Где оно?

      – В моих руках, – отвечал де Бар, подавая бумагу министру, который взял ее медленно и осторожно.

      – Что это такое?

      – Письмо к нему от герцогини Лонгвилль, которое я имел счастье раздобыть.

      – Ага! – сказал Мазарини, нахмурившись, – вот мой самый жестокий враг. Уверены ли вы, что это от нее?

      – Совершенно.

      – Однако это не ее почерк.

      – Все равно, монсеньор: на письме печать и таинственные знаки, которые должны предупредить герцога, откуда это письмо.

      – Может быть, вы и правы.

      Трусливый кардинал развернул письмо и прочел следующее:

      «Шаг Аретофила. Тибарра в Артаксат. Сезострис в Аракс. Сто человек и Интоферн в Тибарру».

      – Ничего не понимаю, – сказал Мазарини спокойно, бросая на своего фаворита самый проницательный взгляд.

      – Вы изволили забыть остроумный ключ, который очень распространен в публике и посредством которого все действующие лица Кира Великого прозрачны.

      – Верен ли этот ключ?

      – Мадемуазель де Скюдери почти созналась в том формально.

      – Каким же способом разъяснить эти слова?

      – Самым простым. Позвольте мне, – сказал де Бар и, взяв письмо из рук кардинала, поднес к свечке: – Тибарра это Кондэ…

      – Я полагал, что Кондэ – Артамен или Кир Великий.

      – Точно так, монсеньор, только это было бы слишком ясно. Тибарра – это значит сражение на Линце, а Кондэ одержал победу при Линце, победитель при Тибарре. Понятно, что под именем Тибарры скрывается сам Кондэ.

      – Пожалуй, что и так. Дальше.

      – Тибарра в Артаксат, то есть Кондэ возвращается в Париж, а это будет с помощью Интаферна, который, предводительствуя сотнею людей, освободит его из заключения.

      – Аракс значит Сена, – подсказал Мазарини.

      – Точно так, и туда бросят Сезостриса.

      – Вот как! – сказал Мазарини, улыбаясь. – А кто бы это был Сезострисом?

      – Вы, монсеньор.

      – Вы так думаете, герцог?

      – Это так верно, как и то, что Интаферн – Бофор.

      – Но тут еще есть: «Шаг Аретофила»?

      – Вот этого и я не мог понять, хоть целый день просидел с моим оруженосцем Мизри, который очень искусен в подобных загадках и сочиняет прехорошенькие стихи в честь госпожи де Скюдери. Но тут ясно, что герцогиня де Лонгвилль опять желает вас убить и тело ваше бросить в Сену. Это и освобождение ее брата Кондэ она поручает сделать Бофору.

      – Хорошо, герцог, я подумаю, – сказал Мазарини.

      – Если вам угодно…

      – Нет, герцог, я все понял. Оставьте мне эту записку, я подумаю. Ну, а что касается вас…

      – Что такое,