Дискурсы свободы в российской интеллектуальной истории. Антология. Коллектив авторов

власти, о котором никто в России и не думает. Нам нужна свобода!» Но если сочетание неограниченной царской власти и сословных вольностей, понятых как гарантии безопасности подданных, в текстах Екатерины II выглядит вполне логично, то из уст «либерала» утверждение, что свобода и неограниченная царская власть не исключают друг друга, звучит весьма парадоксально. Парадокс объяснится, если учесть, что либеральные требования Чичерина включают лишь ограниченный набор свобод (свободу совести, свободу от крепостного состояния, свободу общественного мнения, свободу книгопечатания, свободу преподавания, публичность всех правительственных действий, публичность и гласность судопроизводства), которые он обосновывает к тому же их пользой для правительства, а его концепция просвещенного государства приравнивает политическую жизнь народа к возможности получать и обсуждать информацию. В результате оказывается, что взгляды западника Чичерина не слишком далеки от идей славянофила Аксакова.

      Напротив, М. А. Бакунин провозглашает свободу как «абсолютное право всех взрослых мужчин и женщин <…> определяться в своих действиях только своей собственной волей». Условием действительной социальной свободы является свобода всех, а рабство хотя бы одного человека означает отрицание свободы всех. Эту декларацию Бакунин уточняет и конкретизирует. Так, он провозглашает свободу любой пропаганды, а также свободу союзов и соглашений, «не исключая тех, которые по своей цели будут неморальны или казаться таковыми, и даже тех, целью которых было бы извращение и разрушение индивидуальной и общественной свободы». Судьей в разрешении этих вопросов является исключительно общественное мнение, которое приобретает тем самым отчетливо политическое измерение.

      Апология позитивного закона была подвергнута критике в дискуссиях начала ХХ в. С. Л. Франк замечает, что от произвола и деспотизма не могут оградить ни конституция, ни даже самая демократическая и либеральная форма государственного устройства. В основе позитивного законодательства лежит исключительно воля (произвол) суверена, будь то абсолютный или конституционный монарх или же республиканское собрание. Поэтому для Франка гарант свободы – не закон, а «нормы отношений между людьми, опирающиеся на общее правосознание и обязательные независимо от того, внесены ли они в собрание узаконений или нет». Права, таким образом, крепче закона.

      Если Аксаков разделяет внешнюю и внутреннюю свободу, то А. А. Мейер полагает, что они неразрывно связаны между собой. Без внутренней свободы человек – раб, в каком бы свободном государстве он ни жил. Но вместе с тем свобода личности, как и свобода народа, заключается в способности самостоятельно устраивать свою жизнь, не дожидаясь действий правительства. Полноценная свобода возможна лишь тогда, когда ею обладают все граждане одинаково, к каким бы партиям или социальным классам они