Пойдём со мной. Самира Инсомния

жутко штормило, я видела Мэрилин Монро и Курта Кобейна, клянусь. Они курили травку на крыше моторной лодки у причала.

      Паша прыскает в кулак, но старается держать серьёзное лицо.

      – И?

      – Я была в неадеквате, не помнила, что творила, как себя вела. Мамы дома не было, она иногда остаётся у своего парня. Что? Она в разводе!

      – Да мне пофиг, честно. И что дальше-то было?

      – Ну, меня вроде привезли домой. Проснулась в своей комнате, а в «вк» видео от этого урода. Снимали, как меня корчит, как я голая купаюсь в озере и разговариваю с травой, – Асель начинает плакать, хотя планировала держаться. – Я никому не рассказала, но пригрозила, что если видео уйдёт в сеть – его посадят. Вроде никуда не ушло, но мне так обидно было и стыдно, и больно. Короче, с тех пор я постоянно стрессую и иногда сама себя боюсь, потому что в голову лезут мерзкие мысли.

      – Какие? – серьёзно спрашивает Паша.

      – Разные, – вытирая нос, повторяет Асель, не желая объясняться. – Потом и сны эти ущербные добавились. Мне тяжело, иногда просто хочется разрушать всё вокруг, а иногда – кричать. Может, меня и вправду стоит бояться.

      Глава третья, в которой Асель ходит по грани

      «На самом деле каждый из нас – театральная пьеса, которую смотрят со второго акта. Всё очень мило, но ничего не понять».

      Хулио Кортасар. Из книги «Игра в классики».

      Паша врёт, что сильно опьянел и просится к Асель на ночь. Говорит, что тётка унюхает, и ему влетит, но на самом деле Асель понимает, что парень хочет просто её поддержать. Он проникся историей Асель, выспрашивал про мудака, снявшего видео на озере, рассуждал о моральных ценностях и подлости, тёмных пятнах поколения и ещё о всяком, чего девушка и не поняла толком. Где Паша нахватался всех этих лозунгов, она даже представить не могла. Спросила. Сказал, что много читает и свободен от мусорной пропаганды из телевизора, потому что отец когда-то сделал полезное дело и в пьяном угаре его разбил.

      – Так что, не пустишь?

      – Да пущу, конечно. Только без левых движений, понял?

      – Каких движений? – кривится он, собирая в пакет бутылки. – Мне шевелиться лень. Пошли искать мусорку.

      В такси они молчат и дышат внутрь футболок, чтобы не распространять пары перегара. Когда доезжают и бегут к подъезду, ржут как кони, вспоминая запотевшие окна и водителя, который несколько раз снял очки и протёр стёкла. Мамы дома нет, Асель включает всюду свет и показывает квартиру: где ванна, где кухня, где гостиная.

      – Будешь спать тут, – падает она на свой любимый жёлтый диван. – Мама сегодня не придёт, но у нас есть эклеры и вчерашние макароны с сырным соусом. Сойдёт?

      – В лёгкую, только подогрей.

      – Эклеры тоже? – смеётся Асель, направляясь в кухню.

      Паша спрашивает, можно ли у них где-то без палева покурить. Асель отправляет его на балкон и вскоре присоединяется. Сидят на корточках, рядом с её детской коляской в пыльном чехле и папиными рыбацкими принадлежностями.

      – Ты классный, – говорит