О людях, о жизни, о себе. Юрий Айзин

день я обожрался вишней – ведь на халяву можно съесть немеренное количество. Пока из ушей не полезет. А в итоге – расстройство желудка на три дня. Но, наконец, все позади, переварено.

      Летом я уже спелые ягоды не ел, а пробовал только надклеванные воробьями – они были чуть вяленные, подсохшие и послаще, как я сейчас думаю.

      Огород и сад были около 30 соток, не меньше. Росли кукуруза, картофель, вишня, абрикосы, яблоки, груши и другие культуры. Куры ходили, червячков искали. Были свои три свиньи в загоне. Короче, есть все: Свой хлеб, мясо, фрукты, овощи… Коммунизм, по-нашему.

      Мою маму звали Анна Ивановна. Под абрикосовым деревом стояло корыто, ведра на четыре емкостью, Иван Минович говорил:

      – Ганнушка Ивановна. Вы абрикосы-то ешьте, а то придется все свиньям скармливать!

      Хозяева были замечательные, гостеприимные. Мы гостили у них около двух месяцев. За все время от них только и теплота.

      Кстати, Иван Минович и тетя Галя во время войны, какой-то период, находились в концлагере. Хлебнули лиха. Пришли наши и освободили их от немецкого произвола. На себе испытали все тяготы фашистского насилия.

      Иван Минович был инвалид, может во время Отечественной получил ранение в ногу, ходил с палочкой. За забором его участка находилось зернохранилище, ток, или тик, по-украински. Иван Минович работал там сторожем, дежурил по ночам. Утром приходил домой, отсыпался.

      Прошло около месяца, как мы приехали. Я немного освоился. Стал даже по украински говорить, с акцентом. однажды на ток приехала грузовая машина с кавунами – арбузами по-нашему. Весом 1 – 3 кг., не больше. Забор не высокий, все видно. Миколка попросился у кладовщицы:

      – Давайте помогу разгружать!

      – Ну, помоги.

      – А мне можно?

      – А ты кто такой?

      – Это москвич, приехал. – Сказал Миколка.

      – А ты, москвич, иди отсюда.

      Я обиделся. Как будто москвич мог сожрать всю машину с кавунами. А Миколка мне шепнул, мол, гляди, лови, я через забор кидать буду.

      Сказано – сделано. Стою за забором на его участке. Вдруг летит кавун, другой, третий… Я ловлю их, складываю. Набралось немало, не считал. Вдруг, слышу, кладовщица ругает Миколку:

      – Ты чо же это кавуны за забор кидаешь?

      – Да там, за забором, их ловят!

      – Ну ладно, только смотри не разбивай их.

      – Хорошо.

      Со временем мы с Миколкой сдружились. Однажды он мне говорит:

      – Пошли на ставок рыбу ловить.

      Ставок – это пруд, по-нашему. Идем степью рано утром, кругом открытое место – ни деревьев, ни кустарников. Иногда суслики встают на задние лапки и:

      – Тр – р – р, т – р -р.

      звуки, как будто стрекот и свист одновременно. Увидят нас и нырк в норку. Смешно. Идем дальше. Часа два – три шли в одну сторону. Подходим ближе к ставку. Рядом ручей протекает, шириной метра три, не больше. По берегам осока, трава. Мы достаем запасенный кусок марли длиной 1.5 метра и водим по дну. Вынимаем, а там карасики, пескари. Несколько