Черный Кардинал. Михаил Юрьевич Зашихин

с каждым днем. Препараты, способные помочь в запущенных случаях, стоили очень дорого, да и мороки с ними много. Этих людей все равно никто не ждет, к чему тратить на них свое время? Те, кто действительно нуждались в выздоровлении, уже давно выздоровели. По крайней мере это был единственный довод, который мог успокоить психиатра. Конечно, в глубине души он знал, что жизнь в этом месте уже давным-давно покатилась к чертям. Но что-то его не отпускало, не давало все бросить и начать с чистого листа. Казалось бы, чего тут сложного? Пойди да возьми все то, что предлагает тебе мир, отбрось все ненужное и стань счастливым. Но, как бы это не было парадоксально, именно у врачевателя душ душа страдала больше всего. Он хотел все бросить, перестать заполнять никому не нужные бумажки и забыть извечный страх грядущих проверок и завтрашнего дня. Ему просто хотелось жить. Быть свободным.

      Что примечательно, в одиночестве Николай Александрович всегда выглядел хмурым и уставшим. Вся его суть так и кричала о том, что жизнь прогорает в пустую. Скромный осенний свитер и черные брюки подчеркивали его отстраненность. Очевидно, что психиатр не был богатым человеком. Его туфли не были начищены до блеска, а очки уже давно прослужили свой срок. И все же что-то в его внешности делало его особенным. Узкое лицо? Красивый, прямой нос? А может пепельные волосы с сединой на висках? Нет, конечно же нет. Все дело в глазах. Глаза психиатра были голубыми, но гораздо больше внимания привлекали зрачки, нередко расширенные из-за недостатка освещения. Зрачки, в которых содержалась вселенская печаль. Взгляд Николая Александровича всегда был направлен не на конкретный предмет, а словно куда-то вдаль. Иногда казалось, что психиатр смотрит сквозь объект, в саму его суть, а не физическое изображение. Быть может, оно и к лучшему.

      Николай Александрович всегда возвращался домой одним и тем же путем. Психиатрическая больница, сотрудником которой он являлся, находилась на приличном расстоянии от города. Вероятнее всего, такое расположение можно объяснить высокими рисками при содержании пациентов. Вопрос только, кто рискует больше: больной, сидящий за решеткой, или здоровые люди, запертые по ту сторону окна? В любом случае, путь психиатра домой на общественном транспорте занимал не меньше часа. Находясь внутри такого транспорта, Николай Александрович больше всего любил смотреть в окно. Объекты то приближались, то удалялись. Образ сменялся образом, дополняя общую картину города и его окраин. Желтые, красные и зеленые макушки деревьев создавали яркий контраст с невзрачными фасадами зданий, едва различавшихся между собой. Психиатр вернулся домой к моменту, когда солнце уже почти закатилось за горизонт.

      «Красота», – подумал он, озираясь на порозовевшие от заката облака. Этот город, хоть был и родным для Николая Александровича, не вызывал у него никаких ярких эмоций. Чего нельзя сказать о природе земель, на которых этот самый город расположился. Огромные территории, покрытые хвойными лесами, вызывали у психиатра восхищение. Казалось бы, великая земля!