Я хочу ребёнка. Катарина Вадимовна Салазкина

с красной черепичной крышей был огромен. Большие окна, гараж, балкон, открытая терраса для чаепитий и клумба с цветами перед ней, баня из сруба, беседка с мангалом и любовно выбранными кованными принадлежностями для барбекю – это было воплощение загородной мечты. Я думаю, в этом доме без особых проблем могли бы разместиться человек двадцать. Мне хотелось спросить, зачем такой большой, но вопрос был глупым.

      Я не могу сказать, что мы с родителями жили бедно, просто тогда, в девяностые, инженеры вдруг перестали быть элитой, предприятия закрывались, и многие просто теряли работу. Папе повезло, но он приходил каждый вечер злой и с головной болью, потому что ему приходилось из кожи лезть, чтобы сохранить место. Тогда в детстве я многого не понимала, а теперь знаю, что ему было просто страшно, очень страшно. Потерять работу, когда жена сидит дома в декрете с маленьким ребёнком в девяностые, пожалуй, было одним из худших кошмаров.

      Моя мама по образованию юрист. После декрета ей пришлось изучать огромное количество материала, потому что по факту уходила в декрет она в одной стране, а вышла в другой. Потом её по большому блату взяли в помощники нотариуса – это была очень счастливая случайность, хоть и окончившаяся немного печально: дядю Борю, папиного институтского приятеля, который устроил нужное знакомство, потом посадили за рэкет. И хотя помощник нотариуса был бесперспективен с точки зрения карьеры (нотариусами рождаются, всегда говорила мама), мамина работа нас кормила, пока папин завод кто-то не выкупил, и папу удивительным образом не повысили в должности. Потом всё начало потихонечку налаживаться, родители даже смогли позволить себе выезжать за границу (тогда Анталия была пределом мечты, но нам хватало только на Болгарию), мне оплатили репетитора, и я поступила в престижный ВУЗ причём на бюджет. А что мне было делать? Родители бы не потянули платное образование.

      В школе у нас учились дети из разных семей. Были и такие, кто жил в коммунальных квартирах, были дети, чьи родители «челночили» на рынках, работали в ларьках, «таксовали» по ночам. По сравнению с ними, моя семья была очень в хорошем материальном положении. Но, поступив в «Вышку» и сравнив себя с детьми редакторов с коммерческих телеканалов, дикторов на радио, профессоров, переводчиков и т.д., я вдруг стала стесняться своего детства.

      Я вдруг оказалась в совершенно другой среде. Это было похоже на зазеркалье: вот девочка одного со мной роста и возраста, но в таком виде, какой мне и не снился – маникюр, стильная прическа волосок к волоску, дорогая сумка и парфюм. Для меня это был образ на выход: для театра или дедушкиного юбилея, который мы отмечали в ресторане. А она приходит так на лекции каждый день. Духи на каждый день? Для меня это была сумасшедшая расточительность. И ресторан для неё не событие, а место, где кушают.

      Я попробовала набиться в подруги к девочке поскромнее из параллельной группы. Она выглядела для меня привычно: без маникюра и дорогих духов, и мне казалось, что мы с ней сойдёмся, но она наотрез отказывалась