Арин. Анна Михайловна Соколова

лап. Огромные глаза мирцри были тусклыми, словно затянутыми белёсой пленкой. Мне стало не по себе.

      Тем временем по знаку предводителя двое всадников спешились и выволокли вперёд большой, наглухо завязанный мешок. Судя по тому, с каким трудом они его тащили – весьма тяжёлый. При помощи двух лопат, за которыми им пришлось вернуться к своим коням, прямо под моим пригорком в каких-нибудь три счёта была выкопана яма, и молчаливая пара грубо спихнула туда мешок.

      Предводитель довольно качнул головой и пробормотал что-то себе под нос. На секунду воздух вокруг еле заметно потеплел. Вынутая почва заколыхалась и лениво заползла обратно в яму. Я вздрогнула. Заклятие Возврата, да ещё какое мощное! Вскоре о том, что земля была разрыта, не мог бы догадаться абсолютно никто. Даже мелкие травинки и сучки заняли своё прежнее место. Я впилась взглядом в мага. Под капюшоном шёлкового серо-зелёного плаща черты лица были малоразличимы. И невыразительны – гладко выбритый подбородок, поджатые губы, бескровные щёки, сухой нос. Сощуренные глаза издали казались тёмными щелями. Ничем не примечательное лицо.

      – Всё-же, неужели так необходимо было тащиться в эту глухомань? – недовольно проворчал его спутник, тот, что выехал вперёд вслед за магом, – Какая разница, Керт, где это будет гнить? Закопали бы на городской свалке – всего и делов-то.

      Голос был сочный, бархатный, раскатистый. Тем не менее, мне он не понравился – возможно, из-за раздражающей манеры растягивать слова. Его обладатель под капюшоном не прятался, выставив на обозрение гордо вскинутую голову, увенчанную драгоценным обручем, из-под которого струился поток блестящих, тщательно завитых пепельных прядей. Прекрасному профилю незнакомца мог бы позавидовать любой из воспетых в сказаниях героев. Не человеческих, разумеется, потому как являлся он, без сомнения, итлунгом, и, судя по поведению, весьма знатного рода. На белой холёной коже играл лёгкий румянец, ресницы были неправдоподобно густы, а щёки украшали обаятельные ямочки. Им можно было любоваться с утра и до вечера, а с наступлением ночи зажечь свечи и продолжать упиваться дальше. Его хотелось описать в балладе о бессмертной любви или изобразить на живописном полотне в пылу битвы над телом поверженного врага. Но маг, зовущийся Кертом, взглянул на красавца с презрением, словно на нечто недостойное его внимания:

      – В этой, как ты образно выразился, «глухомани», никто и никогда, случайно поручив знакомому магу разыскать что-либо, не наткнется на плоды наших трудов. Чем больше я гляжу на тебя, Алькрен, тем больше сомневаюсь в правильности своего выбора. Как может лорд, потомок стольких блестящих представителей своего рода, быть столь туп?

      Тот усмехнулся – гаденько, краем чувственных полных губ:

      – Туп я или нет, тем не менее будущий лорд – я. А ты, мой могущественный друг, как ни лезь из кожи вон – всего лишь Керн-ит-Ирт, и не буквой больше.

      Я закусила губу.

      Имя, насмешливо произнесённое красавцем, не было простым полным