Арин. Анна Михайловна Соколова

нрав. Лота же мила настолько, что, думаю, ей недолго осталось скучать в девичестве в нашем доме. Такие личики, как у неё, воспевают в стихах и изображают на картинках: водопад блестящих пшеничных локонов, пухлые губки бантиком, румяные бархатные щёчки и ярко-голубые кроткие глаза. У всего этого великолепия есть только один тайный недостаток, но, если она молчит, вряд ли о нём догадаешься. Сейчас она, к сожалению, не мочала.

      – Арин, когда ты отправишься в Ские? Я с тобой, ладно? На ярмарку приезжают аж из Эрлинга! Какие они привезут платья! Представляешь, по последней столичной моде!

      Нет, я не представляла. Зато я горела желанием узнать, откуда эти сведения про Ские?

      – Твой отец вчера говорил с тётей. Про то, что у тебя утомлённый вид, и что хорошо бы тебе немного развлечься…

      – В следующий раз, когда будете решать за меня, что мне лучше, не забудьте поставить меня в известность! Я никуда не собираюсь! Так что забудь про новые тряпки, или пусть отец сам везёт тебя на ярмарку! – возмущённо рявкнула я.

      Прекрасные глаза Лоты вмиг наполнились слезами. Ещё с детства вид чужих слёз всегда вызывает у меня смятение. Я оттолкнула её и помчалась прочь. Вдоль поля, через узенький мостик, выгнувший спину над речкой Быстринкой, словно ластящийся кот. Туда, где растянулась темная лента Леса. Где никто меня не найдёт и не полезет со своей жалостью.

      Лес ласково обволок меня мягкой приятной прохладой и чуткой тишиной. Лёгкая тень, падающая на тропинку, стелилась под ноги, будто кружевная шаль. У развилки я перевела дух. Где-то высоко нежно и звонко пропела невидимая птица. Резные листья окари чуть качнулись, когда она взлетела. Я замедлила шаг. Здесь мне были знакомы каждый изгиб холма, каждое дерево и каждая травинка. Я могла бы ходить тут с закрытыми глазами, не боясь заблудиться. Вот выступающий из земли валун, наполовину покрытый пышным бархатным мхом, на котором я частенько засиживалась с очередной книгой, без спроса одолженной у Неды. Вот поляна, заросшая глинеей, огненно-алыми цветами со сладким, дурманящим запахом, где я не раз валялась, мечтая о всякой ерунде. Крохотное, но кристально чистое озерцо с яркими блестящими камушками на дне, окружённое гибкими ридвари, склоняющимися до самой воды, чьи светлые тонкие ветви купались в искрящихся солнечных бликах. Как всегда, внутри меня возник благоговейный трепет от созерцания окружающей красоты. Лес, вечный и прекрасный, всегда встречал меня с материнской лаской, которой я не знала, но представляла именно такой – всепонимающей, бережной, ненавязчивой, всеобъемлющей. Лес. Мир итлунгов, позвавших и принявших нас когда-то. Он не изменился с тех пор, как по нему бродили лишь они, Хозяева. Прекрасные, как сами Леса, утончённые долгожители. Он был всё тот же в момент Переселения, когда его из конца в конец пересекали герои легенд и песен. В его тени стоял сам Лиэйраль, здесь бродила Святая Йола, первая Пророчица Арнхе здесь открыла свой великий дар. И тогда, и сейчас, он оставался неизменным – невозмутимый, торжественный. Мир легенд и преданий,