Народ на войне. Софья Федорченко

шли на войну, что думали о причинах войны и об учении

      По подлесочку по малому, у-жи-жи, у-жи-жи,

      По-над речушкой, по-над быстрою, у-жи-жи, у-жи-жи,

      По-над моей молодой судьбинушкой, у-жи-жи, у-жи-жи,

      Уж ты пуля резвая немецкая,

      Словно ласточка легка, да проходлива,

      Словно ласточка та пуля поворотлива,

      Что куда повернусь, на нее наторкнусь.

      Я за куст лягу, за деревцо,

      Как за деревцо, под крутой бережок,

      Уж ты деревцо мое зеленое,

      И зеленое, и веселое,

      Припокровь, деревцо, долю солдатскую,

      Припокровь головушку победную,

      Припокровь руки-ноги рабочие,

      Припокровь имечко нареченное.

      Как громом меня та война сшибла. Только что с домом справился – пол настлал, крышу перекрыл, денег кой-как разжился. Вот, думаю, на ноги стану, не хуже людей. А тут пожалуйте! Сперва было пить задумал, а только сдержался, – на такую беду водка не лекарство.

      А я так очень даже охотно шел. Домашние меня просто слезами исслезили, а я хоть бы что, стою истуканом да со стыда хмыкаю. А в думке одно: кабы поскорее. Я шумное житье люблю, разное. Мне война как раз впору.

      Эх, вначале, как погнали нас семнадцатеро из деревни, ничего не понятно, а больше плохо… Ух и заскучали мы… На каждой станции шум делали, матерно барышень ругали, пели чточасно, а весело не было… А потом здорово учили нас, аж я с тела спал… И надругались, как над дурнями… А мы не очень-то дурни были, работящие парни, один в один хозяева… Я при отце работал в строгости, только и баловства моего было, что четыре месяца на фабрике фордыбачил… А тут кругом соблазн и ни тебе свободы, ни тебе попечения… Зато теперь попал я на позицию… Так я плакал, как сюда ехал, просто с жизнью прощался… Маменька-то лет пятнадцать померши, а я все плачу, мамашенька, мамашенька, – причитаю…

      Загулял я тогда на целую неделю. Сильно с тоски да со страху баловал тогда. Очнулся чуть не на самой позиции только, и так я зажалел, что совсем, почитай, без памяти с прежней своей жизнью распростился. Вернул бы, да поздно. А теперь-то все ведь иное.

      Я на войну шел, все обдумал. Спорить не приходится, конечно. Однако я бы и спорить не стал. Один только у нас и случай, что война, от каторжной нашей жизни оторваться. Тут только я и на свет вылез, людей вижу да про себя понять время сыскал.

      А то еще в 13-м, на Фоминой, пришел к нам дед из Питера. По многим местам ходил хожалым, бывалый мужик. Тот за верное принес, что затевают наши министры войну с немцем и что нужно-де ту войну провоеваться, – чтобы понял народ, какой он ни до чего не годный, и никаких себе глупостей не просил бы… Так оно и вышло. При всей при Европе, на голой на…

      Когда я в первый раз в бою был, точно ничего не помнил. А теперь даже во сне вижу все до точки. Очень не по нутру война-то пришлась. Ну там ранят, али смерть, али калечью заделают, – не в том вся сила. Кабы мне знатье, в чем толк-то, из-за чего народы, такие мирные,