Страницы жизни русских писателей и поэтов. Валерий Митрофанович Передерин

ниоткуда; небольшой пенсион прекратился по моему возвращению в Россию… и надеюсь, великодушный государь не прогневается на своего верного поданного». Письмо не было отправлено.

      Чтобы собрать материал для нового тома «Мертвых душ» нужны были средства для поездок по России, и Гоголь просит графа А.Ф.Орлова походатайствовать перед цесаревичем Александром о пособии, которое тут же получил.

      И в последние годы жизни государь не оставлял писателя без внимания. Так что у Гоголя, в отличие от Пушкина и Лермонтова, были основания благодарить царствующий дом.

      Письмом к графу Уварову Гоголь как бы извинялся пред царем: «Мне грустно, когда я посмотрю, как мало я написал достойного этой милости. Все, написанное мною до сих пор, и слабо, и ничтожно до того, что я не знаю, как мне загладить перед государем невыполнение его ожиданий… Бог поможет мне сделать что-нибудь такое, чем он будет доволен». Второй том «Мертвых душ», вероятно, – попытка угодить венценосцу. В конце концов, Гоголь считал себя способным стать «писателем Его Императорского Величества».

      Глава 6

      "Мертвые будьте живыми"

      Второй том «Мертвых душ» писатель начал еще в 1840 году, а окончательный вариант был готов лишь к лету 1851 года.

      Живя длительное время за границей, Гоголь не видел нового, происходящего на родине, и писал А.О.Россет из Неаполя в 1847 году: «Скажу вам не шутя, что я болею незнанием многих вещей в России…Я болею незнанием, что такое нынешний русский человек на разных степенях своих мест, должностей и образования».

      О чем не проплачешь, про то не споешь, даже имея писательский талант. Оттого ножницы «незнания обстановки в России беспощадно кромсали душу писателя». Работа продвигалась медленно, на что он сетует Н.Я.Прокоповичу: «Мертвых душ» не только не приготовлен второй том к печати, но даже не написан».

      Отчаяние привело к тому, что он «…впал в досаду, в хандру, чуть не в злость. Не было близких моему сердцу людей, которых бы в это время я не обидел и не оскорбил в припадке какой-то холодной бесчувственности сердца. Я действовал таким образом, как может только действовать в состояния безумия человек, и воображая в то время, что действую умно… Мне страшно теперь за себя, как никогда доселе»,– из письма к С.М.Соллогубу.

      Сбросив с головы «колпак», который мешал работать и мыслить, Гоголь продолжал дописывать второй том «душ». В процессе ему, видимо, вспоминались слова А.С.Пушкина, сказанные после прочтения первого тома: «Боже, как грустна наша Россия», и решил исправить положение: «… В каком ужасающем для человека виде может быть ему представлена тьма и пугающее отсутствие смеха. С тех пор я стал думать только о том, чтобы смягчить то тягостное впечатление, которое могли произвести «Мертвые души», но вопреки собственной душе не пойдешь». И в то же время Гоголь понимал, что «Нам нужно живое, а не мертвое изображение России, та существенная, говорящая ее география, начертанная сильным, живым слогом, которая поставила бы русского лицом к России».

      «Мягким»