Дом дервиша. Йен Макдональд

двадцать процентов батареи. Джану интересно, кто скрывается за этими глазами насекомого, чье лицо освещает экран, и какой экран.

      Кто бы ты ни был, Джан Дурукан, маленький детектив, тебя удивит и обведет вокруг пальца. Джан сжимает кулак, чтобы собрать весь резерв из батареек, а затем резко выкидывает вперед руку, чтобы Обезьяна взлетела над бетонным заграждением. Бот-охотник прыгает следом. Он попался! Он думал, что там крыша, но там ничего, кроме двадцати метров пустоты. Джан беззвучно хлопает в ладоши. Падающая Обезьяна распадается на компоненты, нанороботы дождем проливаются на Киноварный переулок. Джан скрещивает большие пальцы и встряхивает остальными. По облаку крошечных механизмов идет рябь, оно темнеет, а потом собирается в пару легких крыльев. Птица, Птица Джана. Уровень заряда батареи критический, но Птица бьет крыльями и летит над головами сидящих в чайной мужчин так низко, что они пригибают головы. Три удара, четыре, и вот уже он выруливает с Киноварного переулка. В камеру заднего вида Джан видит, что бот, охотившийся за ним, разбился о мостовую, словно фарфоровый краб. Осколки, ошметки и обрывки желтого корпуса. Он делает круг над площадью Адема Деде – большой белый аист, скользящий домой.

      У Джана дрожат руки, горло пересохло, в носу щиплет, а еще надо по-маленькому. Сердце гулко стучит в грудной клетке, дыхание трепещет где-то в горле, лицо горит от волнения теперь, когда он понимает, что был в опасности. Пока он бежал, это была игра, лучшая из тех, в которые ему доводилось играть. Теперь он задумался о том, что случилось бы, если бы человек, управлявший тем роботом, выследил его, пришел и постучал бы в дверь. Теперь можно бояться. Но Джан гордится; больше, чем когда-либо в жизни, гордится тем, что удалось сбежать от преследователя. Ему хочется поделиться с кем-то. Но ребята в спецшколе слишком тупые, чтобы понять, ну или с ними что-то не так. А родители… Джан понимает, что никогда не сможет вырваться из круга самобичевания матери и молчания отца.

      Господин Ферентину. Он выслушает. Он поймет. А обо всем, чего не поймет, догадается, и его догадки всегда верны. Этим он и знаменит, как он говорит Джану. Джан Дурукан подходит к краю балкона, смотрит, как яркое утро врывается в Эскикей, и поднимает руку, чтобы поймать вернувшуюся домой Птицу.

      Итак, представьте, что вы респектабельный житель Искендеруна, ранее называвшегося Александриеттой, примерно середины XVIII века нашей эры, подданный султана Османа III. Империя уже не та, что была в зените славы у ворот Вены. Это волшебный час сумерек для дома Османли. Все еще кажется лучезарным, спокойным и неподвижным, и создается впечатление, что все так и будет внутри этой бирюзовой оболочки. Но ночь безжалостно надвигается. Имперский Константинополь может утешаться в великолепных зданиях мечетей, и купален, и императорских гробниц, но Александриетта расположена далеко от Блистательной Порты[33] и острее чувствует ветер с востока и с севера. Она всегда была огромным городом, где жили представители множества

33

Принятое в истории дипломатии и международных отношений наименование правительства (канцелярии великого визиря и дивана) Османской империи.