Дом дервиша. Йен Макдональд

видеть, то услышите и истории. – Айше кладет палец на крошечный серебряный Коран, который по размерам не превышает большой палец и нежен, как молитва. – А это XVIII век, Персия. Но здесь только половина. Священный Коран разделен? – Она открывает миниатюрный футляр и кладет персидский текст на ладонь. – Что за история за ним скрывается? Обещание? Разлученные возлюбленные? Вражда внутри одной семьи? Залог? Контракт? Вам захочется узнать. Это рынок. Кораны, как вы говорите, безделушки. А вот истории… Люди всегда будут покупать истории. – Айше кладет крошечную половинку Корана обратно в футляр. – Беру эти три. Остальное мусор. Пятьдесят евро за каждый.

      – Мне казалось, что триста евро более подходящая цена.

      – Не от вас ли я слышала, что это безделушки для паломников по двадцать евро? Двести.

      – Наличкой.

      – Наличкой.

      Топалоглу соглашается на двести.

      – Хафизе отдаст вам деньги. Принесите еще таких, тогда поглядим, что там с миниатюрами.

      Топалоглу почти обнажает свои крестьянские зубы в улыбке.

      – Приятно иметь с вами дело, госпожа Эркоч.

      На ступеньках и вдоль деревянной галереи раздаются шаги. Это цокают каблуки Хафизе. Скромный хиджаб и модные каблуки. Стук в дверь. На лице Хафизе застыло выражение наполовину озадаченное, наполовину недоверчивое.

      – Госпожа, к вам клиент.

      – Сейчас подойду. Не могла бы ты закончить с господином Топалоглу? Мы условились на двухстах евро за эти три.

      – Наличными, – добавляет Топалоглу.

      Хафизе еще заберет себе двадцать процентов «комиссионных» от цены. Для молодой женщины с претензиями на респектабельность она неплохо умеет торговаться, не хуже, чем уличные торговцы, продающие на пристани Эминеню поддельные футболки.

      С кругового балкончика Айше смотрит вниз, на семахане, танцевальный зал, где некогда кружились дервиши, доводя себя до религиозного исступления. Посетитель наклоняется к витрине с Торами. Его загораживает большая латунная люстра, но Айше улавливает блестящую рябь, напоминающую масляную пленку на луже в Эскикей, которая расходится по спине гостя. Наноткань. Дорогой костюм.

      Пока Айше спускается по ступенькам, Аднан присылает на ее цептеп видео. Айше разглядывает широкий Босфор, белую лодочку у пристани, снижающихся чаек, медленно движущуюся полоску машин на мосту. Мимо проходит газовый танкер. Аднан позволяет камере задержаться на нем. Его мечта, его дворец, когда закроется Бирюзовая площадка. Мы все еще не на той стороне Босфора, мой анатолийский мальчик. Ей нужно попасть обратно в Европу.

      – Я Айше Эркоч.

      Гость пожимает протянутую руку, и электронные визитные карточки с треском перескакивают из ладони в ладонь.

      – Хайдар Акгюн. Я тут рассматривал ваши еврейские рукописи. Превосходная микрография. – На его костюме на темном фоне проступал более темный муаровый узор. Серебряные запонки на манжетах. Айше обожает серебро. Серебро более сдержанное.

      – На