Волчьи выродки. kotskazochnik.ru

хорошо просматривалось помещение. Каждый этаж лестницы также был разделён дверями-решётками, и здесь очень чётко просматривалась немецкая тщательность, с которой архитекторы подходили к строению. Бежать из этого здания даже при всём желании не представлялось возможным, так как возле каждой дверной решётки предусматривался пост дневального.

      Поднявшись на второй этаж секции, Жогов, следуя подсознательному давлению психики на сознание, отсчитывал двери-решётки и посты дневальных, которых оказалось девять. «Надо быть человеком-невидимкой, чтобы пройти мимо них, если надумаешь бежать…» – сам не зная почему, подумал он. Анастасия Ильинична заметно нервничала, и это не укрылось от его глаз. Интуиция подсказывала ему, что её ждёт разочарование. Так и случилось: увидев исхудавшего безумца с впалыми щеками и провалившимися глазами, она отшатнулась в сторону и тихо прошептала:

      – Это не мой сын!

      – Да, это не ваш сын, Анастасия Ильинична, – со скорбью в голосе произнёс Жогов, который сам знал его в лицо. – К большому сожалению, как я и предполагал, в списке живых фамилия была искажена штабным канцелярским писарем. Вот посмотрите сюда, – он показал личную карточку узника-безумца, которую прихватил с собой. – В фамилии Санько буквы «н» и «ь» написаны размашистым столбцом, похожим на букву «ш»… Это и ввело нас в заблуждение! По-видимому, карточку на русском и список, присланный к нам в отдел, заполнял один и тот же грамотей…

      На женщину жалко было смотреть.

      – Не отчаивайтесь, Анастасия Ильинична, мы не прекратим поиски, попробовал успокоить его Жогов. – Ну… возьмите себя в руки.

      Мать плакала. Суворов, которому теперь стал понятен повышенный интерес к бывшему узнику прибывших командированных, молча стоял в сторонке. Дневальный по секции группы 13 «В» вопросительно смотрел на высокое начальство, не зная, закрыть палату с безумцем или дожидаться дальнейших приказаний. Возникла тяжёлая пауза.

      – Не плачь, мать! – внезапно раздался громкий голос безумца из палаты. – Отыщешь ты своего сына. Я верю, что он жив!

      От неожиданности все вздрогнули и посмотрели на говорившего узника. Его глаза светились ясным взором глубокого разума, и в этот момент трудно было осознавать, что он страдает психическими отклонениями. Внезапно Жогов ощутил какое-то неясное чувство, шевельнувшееся у него в душе. Он ещё раз взглянул в личную карточку безумца и прочитал: «Военноинтернированный № 7354321 из Бессарабии 14. 10. 1941 г.» «Этот безумец продержался в концлагере четыре года, а, как правило, нацисты таких сжигали сразу и заживо! – пронеслось у него в голове. – Весьма странное обстоятельство, что он сумел выжить и жив до сих пор…» Полковник ещё раз взглянул в глаза безумца и не увидел в них ничего, что бы говорило о его психической невменяемости.

      – А хочешь, мать, я тебе стану вторым сыном? – донёсся его вопрос из палаты. – Даю слово: не пожалеешь!.. Мою мать расстреляли каратели, а потом заставили меня сжечь её… И теперь у меня нет матери… А мне так хотелось