На иных ветрах. Урсула Ле Гуин

промолчала. Он посмотрел на нее.

      – Я рад буду работать у тебя на ферме, – сказал он.

      – Значит, решено, – сказала она. И чуть погодя прибавила: – Уж по крайней мере хоть зиму-то пробудешь?

      В тот вечер подморозило еще сильнее. Мир вокруг совсем затих, слышался лишь шепот огня. Молчание было ощутимым, словно присутствие рядом с ними кого-то третьего. Тенар подняла голову.

      – Ну хорошо, Гед, – сказала она и посмотрела прямо на него. – А в чьей постели мне теперь спать? В постели Терру или в твоей?

      Он затаил дыхание. Потом тихо сказал:

      – В моей. Если захочешь.

      – Захочу.

      Молчание, казалось, теперь опутало его по рукам и ногам. Было заметно, какие усилия он прилагает, чтобы высвободиться из этих пут.

      – Если у тебя хватит терпения… – проговорил он.

      – У меня хватило терпения на целых двадцать пять лет, – сказала она. Посмотрела на него внимательно и засмеялась. – Ну же… ну, ну, дорогой мой!.. Лучше поздно, чем никогда! Я, конечно, теперь всего лишь старуха… Ничто не проходит даром, ничто никогда не проходит даром. Ты сам учил меня этому. – Она встала. Поднялся и он. Она протянула ему руки, и он взял их в свои. Потом они обнялись – все теснее и теснее сжимая объятия. И столько в этих объятиях было страсти и нежности, что все вокруг как бы перестало для них существовать: в этом мире были сейчас только они одни. Не имело никакого значения, в какой постели они собираются спать. В ту ночь они легли прямо на каменный пол у очага, и там она открыла Геду ту тайну, которую не смог бы ему открыть даже самый мудрый волшебник.

      Один раз он встал, чтобы подбросить дров в огонь, а со скамьи снял ту красивую козью шкуру и постелил им на пол. Тенар ни словом не возразила. Укрылись они ее плащом и его курткой из овчины.

      Оба проснулись на рассвете. Слабый серебристый свет окутывал полуоблетевшие ветви дубов за окном. Тенар потянулась всем телом и почувствовала живое тепло лежащего рядом с ней человека. Потом прошептала:

      – Он тоже лежал здесь. Тот тип, по прозвищу Треска. На этом самом месте, на полу…

      Гед что-то слабо негодующе промычал в ответ.

      – Вот теперь ты настоящий мужчина, – сказала Тенар. – Сперва вилами превратил в решето бандита, потом с женщиной ночь провел… По-моему, именно в таком порядке обычно и получается.

      – Помолчи, – прошептал он, поворачиваясь и кладя голову ей на плечо. – Не надо.

      – Буду! Ах, Гед, бедняга! Нет во мне жалости, только справедливость. Меня жалости не учили. Умение любить – вот единственная милость, которая была мне дарована. Ах, Гед, не бойся меня! Ты же был мужчиной, когда я впервые увидела тебя! Не оружие и не женщина делают мужчину мужчиной, и не магия, и не какая-нибудь иная сила – только он сам!

      Они лежали в тепле и молчании, исполненном нежности.

      – Расскажи мне что-нибудь.

      Он в ответ сонно пробормотал что-то невнятное.

      – Как тебе удалось расслышать, что они говорят? Треска, Ловкач и тот, третий? Как тебе удалось оказаться именно там и именно в нужный