Угрюмое гостеприимство Петербурга. Степан Суздальцев

так, – согласился маркиз, – во время вашего последнего визита.

      – Как быстро пролетело это время… – задумчиво протянул Андрей Петрович, – теперь ты стал совсем как Уолтер, когда он был моложе. А твой отец – мой очень близкий друг. Я никогда не забуду, как он впервые явился в Зимний дворец на аудиенцию к императору. Александр встал и горячо пожал ему руку, а Уолтер сразу же сел в кресло, приглашая царя последовать его примеру. Да, твой отец – великий человек.

      – Разве великие люди способны на предательство? – осведомился Ричард, поминая письмо, полученное от отца.

      – Предательство? О нет, сынок, никогда, – серьезно говорил Андрей Петрович, – но всякий человек способен сделать глупость. И всякому случается оступиться. Мы все не идеальны, железных сердец не существует. Порою и сильнейшие из нас проявят слабость.

      – И даже вы? – удивился Ричард.

      – Конечно, даже я, – ласково ответил Суздальский. – Главное, никогда не жалеть о совершенных промахах, ошибках. Никогда не терзать себя за проявленную мягкость характера, нетвердость духа… Твой отец никогда не сожалел.

      – О чем не сожалел? – спросил Ричард. – Скажите мне, прошу вас, что он сделал? Я получил письмо. Он пишет, что предал графа Воронцова, что в Петербурге ему все, кроме вас, враги…

      – Увы, он прав, мой мальчик, это так, – сказал Суздальский.

      – Но почему? – не унимался Ричард.

      – Случилось так: однажды он не смог преодолеть запретные желания. Они его поработили, завлекли в свой коварный омут, сделав своим рабом. Твой отец порвал связывающие его цепи и уже почти вырвался, когда искушение совсем близко подошло к нему… и он не устоял, его сразило наповал, он, словно детский кораблик из картона, попал в океанский шторм, из которого нет спасения даже фрегату.

      – Но что он сделал? – настаивал Ричард.

      – Я не могу сказать тебе этого, мальчик мой, – произнес старый князь. – Твой отец просил до поры сохранить эту тайну. На мой взгляд, это не выход, ведь рано или поздно ты должен будешь узнать всю правду. Однако я не буду судить Уолтера – это его тайна, и он ею распорядился по собственному усмотрению.

      Тем не менее, – продолжал Суздальский, – я считаю полнейшим безумием оставить тебя в неведении. Потому скажу так: твой отец против воли был вовлечен в одну скандальную интригу. Когда Уолтер понял, что ему не выпутаться из нее, он подал прошение об отставке. Король прошение принял, и твой отец уже собирался вернуться в Англию, когда… в общем, он снова, пуще прежнего пустился в интриги, поступив чертовски неосмотрительно. Потом он уехал. Прошло три месяца, и лишь тогда Петербург облетела весть об интригах герцога Глостера. Но это был просто слух, сплетня. И только два человека знали правду: я да покойный Александр Дмитриевич Балашов. Но мы хранили молчание. Мы никому ничего не сказали. Шло время, и мы с Александром уж было думали, что история эта предана забвению. Но теперь, когда Редсворд вновь приехал в Россию, старая память о вашей фамилии забродит