Запретное место. Сюзанна Янссон

стула. Чуть поодаль начиналась тропинка, огибающая болото.

      Натали надела куртку, осторожно присела на один из стульев и осмотрелась. Было такое ощущение, будто ничего не изменилось, все оставалось как прежде не только в последние пятнадцать лет, но и на протяжении столетий, с незапамятных времен. Узловатые серые сосны. Блестящие озерца между зеленых влажных кочек. Уютная уединенность в приглушенных тонах, мерцающая пушица на фоне тонкого терракотового ствола.

      Песня кроншнепа, напоминающая звуки флейты, еще звенела в осеннем воздухе, хотя птица уже покинула здешние края до весны. Натали отчетливо представляла себе эти ликующие трели, хотя ей давно уже не доводилось их слушать. А она так любила этих перелетных птиц до того, как все изменилось, до того, как это пение превратилось в ее памяти в дразнящий, язвительный смех, в зловещую руладу о грядущем.

      Размышляя о том, во что она ввязывалась, Натали чувствовала в себе храбрость, граничащую с безумством. Словно ее вынудили переступить некую черту безо всякой предварительной подготовки.

      На западной стороне стояли электрические столбы, возвышающиеся над кронами деревьев. Те же столбы, что виднелись из окон ее старой спальни. Те столбы, что были ее главным ориентиром и спасением всякий раз, когда ей доводилось заблудиться. Непостижимая мысль: если идти вдоль электрических столбов, обязательно придешь к тому месту, где все началось и закончилось.

      2

      На следующее утро Натали проснулась, когда за окном было совсем черно. Темнота была одной из немногих примет осени, которые ей не нравились. Темно по утрам, темно по вечерам, с каждым днем все меньше солнечного света. В этом отношении летом было гораздо лучше – около четырех утра, когда она обычно просыпалась от стука в голове, день уже вступал в свои права. Благодаря свету легче было стряхнуть с себя тяжесть пробуждения и это невыразимое, сопровождаемое судорожными попытками сообразить, в чем его причина, ощущение, будто что-то не так. Осенняя темень оказывала обратное влияние, сгущая и без того мрачные краски.

      Натали зажгла керосинку у кровати и подошла к камину. Он был все еще теплый. Натали обняла его, как большого друга, по которому соскучилась, и долго стояла с закрытыми глазами, прижимаясь к камину щекой, бедрами и ладонями. В голове промелькнуло слово молитва. Наверное, именно так оно и ощущается?

      Вдруг у самого окна раздался громкий скребущий звук.

      Что это?

      Натали медленно подошла к окну и выглянула. Сороки?

      Ничего не видно. Ничего, кроме уличных фонарей у хозяйского дома – двух маленьких шаров, качающихся на ветру.

      Когда на улице было настолько темно, Натали чувствовала себя совершенно беззащитной в свете керосиновой лампы. Штор у нее не было. Но в верхних углах окна она обнаружила два вбитых гвоздя. Натали связала вместе два толстых свитера и попыталась повесить их на окно так, чтобы хотя бы закрыть кровать. Получилось ужасно. Надо не забыть поискать покрывало или простыню. И