Птенец и Зверюга. Андрей Смирягин

дитя, самец и его погибшая подруга? Просто ворон и вороненок? Кто знает.

      Глорию все еще трясло, то ли от холода поздней осени, то ли от пережитого. Никита, гладя ее по спине, приговаривал:

      – Все в порядке, все хорошо.

      – Нет, я не могу, не могу так больше жить, – с трудом попадая зубом на зуб, произнесла несчастная девушка. – Когда же это кончится! Как я всех ненавижу!

      – Кого всех? – спросил озадаченный Никита.

      – Их! – девушка брезгливо кивнула в сторону дома своего отчима, видимо, имея в виду и спившегося инженера с милиционером, и Эдика со всей его компанией. – Никита, зачем тебе все это? Ты талантливый, сильный, красивый! Разве ты не хочешь жить в цивилизованной стране? И не потом когда-нибудь, а прямо сейчас. Там тебя оценят, а что с тобой будет здесь?

      Никита чувствовал, что в нем растет протест, как бывало, когда кто-то пытался столкнуть в нем голос разума и душевные привязанности. Этот разговор был неприятен Никите, при этом он понимал, что Глорию ни в чем переубедить не сможет.

      – Ладно, забудем, – буркнул он, и в этот момент заметил небольшое пятнышко крови на внутренней стороне бедра ее джинсов.

      – Подожди, ты случайно не ранена? – с беспокойством спросил он.

      – Кажется, нет.

      – У тебя кровь на ноге.

      Только здесь Глория обратила на это внимание.

      – В самом деле. Ой, Никита. Кажется, это они! – она с воодушевлением посмотрела на молодого человека.

      – Кто они? Едем в больницу!

      – Нет, подожди. Это они – месячные!

      – Ты уверена?

      – Конечно. А что же еще. Это начало.

      Да это было начало, только начала чего? Вечером Глория позвонила ему и сообщила, что «они» пошли так, что она еле успевает менять прокладки. Он ощутил в ее голосе легкое отчуждение, как если бы он был в чем-то виноват.

      С плеч Самолетова как гора свалилась, но одновременно он почувствовал легкую грусть и опустошение, будто он что-то упустил в жизни и уже ничто не сможет возместить эту потерю.

      Поцелуй На Прощание

      Это было их последнее свидание в Москве. В разгар зимы она приехала к нему, чтобы сообщить что-то важное.

      – Ну здравствуй, Вороненок. Как давно я не держал тебя в объятиях, – обрадовано произнес Никита Самолетов, закрывая дверь своей комнаты за худенькой девушкой в белой шубке с распущенными мелко вьющимися темными волосами.

      – Ты мне раздеться наконец дашь? – поинтересовалась она, когда он обнял ее сзади и зарылся лицом в ее волосы, чуть выше мехового воротника, пытаясь губами нащупать ее нежное маленькое ушко.

      – Даже помогу. Давай шубку. Проходи и садись. Налить шампанского?

      – Налей. А себе?

      – Нет. Шампанское у меня вызывает слабость. Еще Шекспир предупреждал парней: «Вино усиливает желание и ослабляет возможности его удовлетворения». Другое дело – коньяк. Впрочем, об этом у нас будет время поговорить – впереди у нас восхитительный вечер.

      – И чем же мы будем заниматься?

      – А вот тут у меня как раз расписание составлено