Квантовая механика. Григорий Александрович Ельцов

чем на двадцать секунд, никто не задерживается возле меня. – И мужик поднимает правую ногу, обутую в специальный ботинок, завёрнутый в полиэтилен. – Я на них не обижаюсь. И на судьбу тоже не ропщу. Врачи два года назад сказали мне, что всё могло бы быть значительно хуже. Хотя могло бы быть и лучше.

      Хочу свалить куда подальше, как это сделали и все другие пассажиры до меня. Но не потому, что у мужика гнилая и воняющая нога, а потому, что он много говорит. Не люблю я болтунов; считаю, что даже с гнилой ногой можно быть скромным и тактичным. Но я не хочу, чтобы мужик подумал, что я избегаю его общества из-за его физического увечья, поэтому сажусь на скамейку напротив него.

      – Все думают, что я бомж, – продолжает мужик. – А у меня дача рядом с Конаково трёхэтажная. Раньше ко мне даже артисты ездили.

      Вот чёрт! В какую же историю я вляпался! Хорошо, что хоть электричка останавливается только на Петраше, Химках и Сходне. Но время всё равно будет тянуться медленно, в этом можно быть уверенным. Такой вот я, сука, воспитанный человек.

      По вагону продолжают идти пассажиры, и все они, завидев свободные места, изъявляют желание подсесть к нам. И всем им мужик показывает свою больную ногу. Напрягаю своё обоняние, но ничего не чувствую то ли из-за лёгкого насморка, то ли из-за того, что после прогулки по вокзалу, заселённому бомжами, и по вонючим тамбурам, в некоторых из которых ощутимо пахло человеческими испражнениями, мне уже не кажется неприятным аромат, исходящий от гнилой плоти, запакованной аж в целый ботинок. А может, мужик и вовсе приукрашивает свои страдания, как это любят делать все больные, жаждущие внимания. В таком случае пассажиры ведут себя как свиньи.