Фантасмагорические картины из жизни следователя. Андрей Владимирович Приданников

хорошо, и тут началось неожиданное.

      Послышался стук во входную дверь, потом звук открывающейся двери и шаги. Со своего места я увидела через зеркало, висящее в зале, какого-то мужчину, который стоял в темноте на пороге зала и осматривался, как будто ожидая встречи.

      – Тук-тук, – сказал он в пустоту и постучал по косяку.

      – Иду-иду, – прокричал дядя, поднимающийся из-за стола. – Надо, же – как учуял жратву, – сказал он уже тише.

      Пока дядя с незнакомцем здоровались, я успела пожалеть о загубленном вечере, так как увидела, что незнакомец вешает свою куртку на вешалку и, судя по всему, тоже остается на постой. «Набухаюсь по-быстрому, и пойду спать» – подумала я.

      Дядя провел незнакомца на кухню и представил нас.

      – Очень приятно, – сказала я, улыбнувшись и кивнув. Кстати, незнакомец был ничего себе… Лет тридцать, не больше, но хорошо сохранившийся – наверное, ему обычно дают двадцать пять, если хотят польстить. Волосы скорее русые, чем рыжеватые, короткая стрижка. Не очень высокий. Глаза, вроде, серые. Это хорошо – нравятся мне светлые глаза, не всякие там карие, черные…

      – …Как доехал? – тем временем спрашивал его дядя.

      – Да, блин, гаишники… – тут он употребил ненормативное существительное во множественном числе, соответствующее слову «гомосексуалисты», и прилагательное того же качества, наиболее близко соответствующее определению «имевшие половые сношения». – Никогда же их там не было… на повороте там, перед развилкой! И ведь все по форме оформили… подпись, протокол! Полчаса с ними убил! Уроды, рота козлов! Тоже мне – правильные менты, честные гаишники, мать их! Так они еще страшнее…

      – Ну… возможно, не стоит в таких выражения в присутствии представителей правоохранительных органов… – мягко проговорил дядя, взяв его за руку.

      – Где? – спросил он и резко обернулся в темный зал, будто ожидая увидеть там ту самую роту тех самых козлов.

      – Да нет, – дядя развернул его обратно, – вот Татьяна у нас имеет честь быть представителем этих самых органов, некоторым образом…

      – Упс! – он явно смутился, забегал глазами и разулыбался. – Вы, хотя бы, не… гаишница? – с надеждой спросил он.

      – Да нет, я – следователь.

      – Ну, слава богу! Вы меня извините, если что…

      – Да все нормально.

      – Ну и хорошо. Но, все равно, гаишники – …, – он опять употребил эвфемизм слова «гомосексуалисты». – Разве нет?

      – Бывают, – сказала я. – Я с ними, как водитель, не сталкивалась.

      – Не водите?

      – Почему? Вожу, меня просто не останавливают никогда.

      – Да? Везет… А давно водите-то?

      – Лет десять, – пожала плечами я.

      – Сколько?! – у него, бедняжки, аж глаза округлились. И повторил, много более уважительно: – Везет…

      После этого он пошел переодеться, умыться и минут через пять присоединился к нам. Мы с дядей уже успели пропустить по третьей, ну и его, естественно, заставили