Никто не придет. Зович

в местах с хорошим воздухом. Про-дол-жи-тель-но. За это время мозг переключается, отпускает тело, тело отдыхает, сон налаживается. А эти ваши недельные поездки галопом по Европам вам отдохнуть не дают. В Европе же были, верно? – Медейко склонил голову вбок, шапочка накренилась еще опаснее.

      – Да, в ней, – ответила Вика.

      – Пили, гуляли, много ели, мало спали?

      – Ну примерно…

      – Вот получим ваш камень, посмотрим на состав, направлю вас к диетологу, чтобы исключить лишнее.

      – А как мы его получим? – встревожилась Вика.

      – Очень надеюсь, что естественным образом. Но сначала сверимся с результатом УЗИ. На этом все, – Медейко легко поднялся со стула, поправил шапочку. – Разрешите откланяться, выздоравливайте.

      – Спасибо большое, – сказала Вика уже в закрывающуюся дверь, потом повернулась к окну и вздрогнула – на подоконнике сидел Гена.

      – Господи, давно ты тут?

      – Я хранитель. Я тут, когда надо, – ответил Гена.

      – А как же другие подопечные?

      – В основном, справляюсь.

      – Я тут вспомнила, у меня же кот дома один остался, скажи, ты можешь за ним присмотреть?

      – Вообще, мы не берем на себя обязанности помогать подопечным, но тут я готов сделать исключение. Не переживай, с Кастанедой все будет хорошо, я позабочусь.

      – Просто не хочется сейчас сестру напрягать, у нее экзамены. Опять же, придется рассказать, где я, вдруг она еще родителям скажет, они будут волноваться, все сложно, короче.

      – Обстановка повышенной конспирации, значит. А тебе не кажется логичным наоборот, сообщить, где ты, и что с тобой? Дать близким шанс как-то позаботиться о тебе?

      – Ой, да как тут можно позаботиться. Кормить меня не надо, вещи я с собой собрала, апельсинов не хочу. Я сама прекрасно справлюсь. Не надо никого беспокоить.

      – Как думаешь, ты всегда была такая? – Гена подошел к кровати и сел на стул.

      – Какая такая? Самостоятельная? – усмехнулась Вика.

      – Одинокая, – Гена смотрел ей прямо в глаза. Вика не выдержала и опустила взгляд. Повисла пауза.

      – Ты можешь не отвечать, помнишь, я умею читать твои мысли, – голос Гены стал каким-то объемным и обволакивающим. – Просто подумай о том, что происходит с тобой сейчас.

      Вика задумалась. Почему она скрывает проблемы? Почему иногда страшнее не сама проблема, а мнимая или реальная необходимость о ней рассказать? Так было, например, с разводом. Не так было страшно их вполне цивилизованное расставание со Славиным, как любое упоминание о разводе друзьям, знакомым и особенно родственникам. Чтобы сказать родителям, она собиралась с духом почти неделю. Дальше тянуть было нельзя, потому что надо было как-то объяснить отсутствие Леонида на предстоящем папином юбилее. Была даже мысль попросить его поприсутствовать, чтобы не вызывать волну расспросов от гостей, но Вика все-таки отказалась от нее. В результате мама была вне себя от ярости:

      – Ты понимаешь, что подставила меня? Я готовила этот юбилей полгода, пригласила важных людей, продумала программу, поздравление от дочерей,