Жертва и хищник. Роман. Зорий Шохин

Еду тебе приносят из ресторана, лекарства получаешь из Швейцарии…

      – Я одна… – Голос матери перешел в едва слышный шепот, сдобренный всхлипами. – Ты знаешь, что такое быть одной? В полном одиночестве…

      – Пригласи компаньонку, я и за нее заплачу тоже! – продолжал бушевать Эдюля. – Только не приставай, как банный лист…

      – Ну почему, почему ты не хочешь брать меня к себе? – не унималась мать. – Что я тебе сделала?

      Эдюле вдруг показалось, что он воочию видит, как она заламывает руки. И дышит при этом, словно вытащенная на берег рыба.

      – Потому что не могу! – Телефон был на грани взрыва.

      Мать рыдала. Скольких нервов стоили ему эти разговоры с ней.

      – Когда ты был маленьким… – Голос матери едва слышался сквозь слезы и всхлипы.

      Взбешенный Эдюля дал отбой. Мать была его стыдом и болью. Иногда он казнил себя за это, но жить с ней он не мог. Он лишился бы сна. Сошел с ума. Повесился…

      Звонок матери всякий раз напоминал ему о детстве. А детство свое Эдюля ненавидел. Хотя он и многого добился за свою жизнь, путешествие в прошлое вызывало у него тоскливый страх. Все ведь могло сложиться совсем иначе. Как и у других…

      Однажды, еще малышом, Эдюля попал на завод. Туда его взял один из ухажеров матери. Там Эдюлиным воображением завладела огромная центрифуга. Ее со скрежетом вращающееся брюхо и вываливающаяся оттуда масса буквально потрясли Эдюлю. Она часто снилась ему, и он с испуганным ревом вскакивал среди ночи. Центрифуга так прочно въелась в его детскую, еще не сформировавшуюся память, что стала для него в конце концов символом следующей за ним по пятам беды. А когда он повзрослел, из символа она перешла в категорию метафоры. Неудивительно, что потом весь окружающий неизлечимый мир со всеми его социальными проблемами, ложью, продажностью и болячками напоминал ему гигантскую центрифугу. Улицы, города, целые континенты…

      Человеческая центрифуга жила по своим законам. Жестоким и непостижимым. Запущенная кем-то раз и навсегда, она с неослабевающим аппетитом перемалывала в фарш одно за другим целые поколения. Чавкая, ломала и крошила слабых и беспомощных. Только сильные и ловкие как-то умудрялись избежать общей судьбы: сбивали и путали механизм своей нестандартностью. Стопорили могущественные колеса. Из инструкции к воображаемому мировому порядку Эдюля извлек одно: хочешь выжить – ищи слабинку, внутреннее несовершенство. Не дефект, а просчет! Найдешь – спасешься и выживешь!

      И он старался вовсю…

      Его кошмаром и навязчивой идеей была судьба задроченного раба цивилизации. Убогая клетка в кишащем сварливыми обитателями человеческом муравейнике. Обрыдлая работа. Сволочное начальство. Жалкая зарплата. Зависть. Безнадега. Купленный в рассрочку в награду за рабство широкоэкранный телевизор. Вымученный секс с вечно ворчащей и недовольной всем на свете женой. И в качестве запредельного витка счастья – дешевый туристский галоп по загранице. Подумать только, что его ждало, не выкарабкайся