Докричаться до небес. Лана Муар

хватаю воздух и, словно заевшая пластинка, повторяю: «Ты! Ты! Ты!» А что именно, не могу сказать. В голову проникает этот запах лаванды, убаюкавший мои кошмары, а память подсовывает полупрозрачное видение, где ее волосы едва касаются моего лица.

      «Облако…»

      – Ты? Зачем? – уже тише спрашиваю я.

      Она пожимает плечами, осторожно кладет джинсы на край кровати и уходит. Молча, без единого слова. Как я несколько дней назад. Быстро нацепив на себя одежду, я стою и не могу понять, что это сейчас было: месть или намек, чтобы не задерживался и сваливал побыстрее. Да и в принципе, какая разница? Оставаться здесь дольше я не собираюсь. Выхожу в коридор, тяну с вешалки куртку, когда Рита выходит из кухни.

      – Завтракать будешь?

      И этот вопрос, прозвучавший в спину, самый простой вопрос, который задаётся каждое утро в миллионах квартир как нечто обыкновенное и будничное, повис в воздухе. Я залип с курткой в руке. Медленно развернулся и кивнул, вытаскивая из кармана пачку сигарет. Будто и не собирался никуда уходить, хотя минуту назад планировал совсем другое. Так и пошел за Ритой – в одной руке куртка, а в другой сигареты. Опустился на табуретку, пытаясь понять, что же конкретно меня так стопорнуло.

      – Ешь, – ее голос звучит так, словно с трудом пробивается сквозь мои мысли, а на столе возникает тарелка с яичницей и вилка.

      Я туплю, рассматривая три желтка, протыкаю один и, когда он медленно растекается, поднимаю глаза:

      – Мне мама так делала. И еще хлеб поджаривала…

      – Хочешь гренки? Как она их делала?

      – Я не помню.

      Горло свело, и мне стало тяжело дышать, а Рита достала из шкафа сковороду и поставила ее на плиту.

      9

      – Филипп, зайчонок, иди завтракать!

      – Ма, ну ещё минуточку…

      – А кто мне собирался помогать?

      Мама смеётся, отгибая край одеяла, под которым я прячусь и никак не хочу вылезать.

      – И где же спрятался мой любимый мальчик? – ее ладонь безошибочно находит мою ногу и щекочет. Так, что я начинаю дёргаться в своем убежище и хохотать. – Вставай, зайчонок. Если поторопимся, то папа отвезёт нас.

      – Правда?

      – Правда.

      – Ура!!!

      Я вскакиваю с кровати и бегу умываться в ванную, а потом на кухню, где мама уже дожаривает гренки. Странное название, и ещё более странное то, что вырезанную из хлеба ёлочку нужно потереть чесноком.

      – Чтобы вырасти таким же большим и сильным, как папа.

      И я тру, хотя мне не очень нравится этот вкус. Ведь если я стану, как папа, то у меня тоже будет огромная черная машина и дядя Гуря с пистолетом. Он обещал научить стрелять, когда я подрасту. И ещё драться, как взрослые в фильмах. Так, чтобы меня никто не обижал. Особенно Федька.

      – Чеснок. У тебя ведь есть чеснок? – спрашиваю я с надеждой.

      – Да. Посмотри на полочке в холодильнике.

      Чищу один зубчик и тру им обжаренный хлеб с каждой стороны, не обращая внимания на то, что обжигаю пальцы.

      «Яичница-солнышко