Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы. Пер Валё

трудностей не испытывал, – желчно заметил Гунвальд Ларссон.

      – А вот мы сейчас проверим. – Бульдозер подался вперед, сверля Мауритссона глазами. – Значит, тебе надо, чтобы я выражался яснее? Хорошо, слушай. Мы отлично знаем, что это ты в прошлую пятницу ограбил банк на Хорнсгатан, и отпираться ни к чему, у нас есть доказательства. Грабеж – дело серьезное, да, к сожалению, этим не ограничилось, так что сам понимаешь, ты здорово влип. Конечно, ты можешь заявить, что на тебя напали, что ты вовсе не хотел никого убивать, но факт остается фактом, и мертвеца не воскресишь.

      Мауритссон побледнел, на лбу заблестели капельки пота. Он открыл рот, хотел что-то сказать, но Бульдозер перебил его:

      – Надеюсь, тебе ясно, что в твоем положении юлить не стоит, только хуже будет. У тебя есть один способ облегчить свою участь – перестать отпираться. Теперь понял?

      Мауритссон качал головой, открыв рот.

      – Я… я не понимаю… о чем вы толкуете… – выговорил он наконец.

      Бульдозер встал и заходил по кабинету.

      – Дорогой Мауритссон, мое терпение беспредельно, но я не переношу, когда человек глуп как пробка.

      По голосу Бульдозера чувствовалось, что даже у беспредельного терпения есть предел.

      Мауритссон все так же качал головой, а Бульдозер, важно прохаживаясь перед ним, продолжал вещать:

      – Мне кажется, я выразился достаточно ясно, но могу повторить: нам известно, что ты явился в банк на Хорнсгатан. Что ты застрелил клиента этого банка. Что тебе удалось уйти и унести с собой девяносто тысяч крон. Это точно установлено, и тебе нет смысла отпираться, только хуже будет. Зато, если ты перестанешь юлить и признаешься, тебе это зачтется – в какой-то мере, конечно. Но одного признания мало, ты должен помочь полиции, рассказать, как все происходило, затем – куда ты спрятал деньги, как ушел с места преступления, кто тебе помогал. Ну, теперь до тебя дошло?

      Бульдозер прекратил разминку и снова сел за письменный стол. Откинувшись в кресле, он посмотрел на Рённа, потом на Гунвальда Ларссона, словно ждал аплодисментов. Но лицо Рённа выражало только сомнение, а Гунвальд Ларссон ковырял в носу с отсутствующим видом. Образцовый по ясности и психологической глубине монолог не был оценен по достоинству. «Бисер перед свиньями», – разочарованно подумал Бульдозер и снова повернулся к Мауритссону, в глазах которого смешались недоумение и страх.

      – Но я тут совершенно ни при чем! – горячо произнес Мауритссон. – О каком таком ограблении вы толкуете?

      – Кончай вилять. Сказано тебе – у нас есть доказательства.

      – Какие доказательства? Не грабил я никаких банков и никого не убивал. Черт-те что.

      Гунвальд Ларссон вздохнул, поднялся и встал у окна, спиной к остальным.

      – С таким, как он, да еще вежливо разговаривать! – процедил он через плечо. – Врезать ему по роже – сразу все уразумеет.

      Бульдозер жестом успокоил его:

      – Погоди немного, Гунвальд.

      Он уперся в стол локтями, положил подбородок на ладони и озабоченно посмотрел на Мауритссона:

      – Ну так как?

      Мауритссон